Храм Владимирской иконы Божией Матери (Курская епархия)

ТАИНСТВО ПОКАЯНИЯ (Исповедь)

 

Значение покаяния не в признании себя грешником – это было бы слишком просто, а в изменении образа жизни, приводящего ко греху.

архиепископ И.Шаховской

 

Покаяние рождается от любви к Богу: это предстояние перед Кем-то, а не размышление о чём-то. Это обращение к Личности, а не безличная оценка случившегося. Сын в притче о блудном сыне не просто рассказывает о своих грехах – он кается. Здесь любовь к отцу, а не просто ненависть к себе и своим делам.

В церковном языке покаяние – это антоним отчаяния. К Богу нельзя идти с чувством «вот я покаюсь и всё будет хорошо». Покаяние связано с ожиданием исцеляющей помощи извне, от любящей благодати Божией.

диакон А. Кураев

 

Всякая исповедь должна стать, с одной стороны, оглядкой на прошлое, и с другой стороны, программой на будущий подвиг, на борьбу, на победу над собой во имя Божие и во имя ближнего.

Исповедь – это примирение. Мы говорим: "Господи, я пришёл открыться перед Тобой, сказать Тебе о всём тёмном, нечистом, мрачном, порочном, что во мне есть; и я Тебя прошу меня исцелить".

Величина греха измеряется не какими-то объективными мерками, а той любовью, которая у нас есть или которой нет.

митрополит Антоний (Сурожский)

 

Исповедь - момент встречи человека с Богом, а священник, как он сам говорит людям перед исповедью, является лишь свидетелем.

Исповедь в Православной Церкви

 

Зачем нужна исповедь? Этот вопрос практически в 100 % случаев встает перед человеком, который пытается жить церковной жизнью. Задаются им и те, кто смотрит на Церковь извне, часто недоумевая, чем отличается исповедь от, скажем, разговора по душам с другом или от сеанса у психотерапевта. А действительно, чем отличается? И зачем христианину так непременно нужна исповедь?

 

Об этих и многих других вопросах Павел Букуров беседует в стенах храма преподобных Зосимы и Савватия Соловецких в Гольянове со священником Алексием Тимаковым.

 

Отец Алексий, первый вопрос, который естественным образом возникает у человека общества потребления: зачем мне исповедываться, что это даст?

 

Приходя на исповедь, мы приступаем к одному из основополагающих таинств. В Церкви все совершается незримым действием Божиим. Давайте внимательно вслушаемся в молитву, предваряющую нашу исповедь. “Се (вот - П.Б.), чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое”. То есть ты, человек, стоишь один на один - с Богом! Точно так же будет, когда умрешь. И в этом смысле таинство покаяния есть опыт умирания...

 

Будучи еще жив, я, если жестко сказать, как бы репетирую свое предстояние перед Богом. В этот момент не может быть никакого обмана. Что я скажу Ему - Тому, Кто знает все до самой моей глубины? И здесь я открываю собственную глубину по своей воле. Ту глубину, где, в общем-то, очень страшно. Где нет желанной чистоты, где иной раз одна только грязь и смрад. И я это выкладываю перед Богом для того, чтобы Он меня очистил.

 

Часто, когда ко мне люди приходят в первый раз, я им даже анекдот рассказываю про Чапаева. Анекдот этот - своего рода притча. О том, как Чапаев пошел с Петькой в баню мыться. “Петька, потри мне спину”. Петька отчаянно трет. Последовательно смывая слои грязи, приговаривает: вот, мол, очередной слой грязи сошел. В конечном итоге Петька радостно кричит: “А вот и майка, которую в прошлом в году потеряли, нашлась!”. Действительно, когда мы приходим на таинство покаяния, мы, такие вот немытые, приходим в баню. И начинаем отмываться, но, в отличие от Петьки с Чапаевым, не с маечки, а с дубленки. И до майки, я не знаю, всегда ли мы успеваем домыться-докопаться...

 

Для исповеди важна наша решимость - прийти и встать перед Богом, и открыться Ему: “Господи, помоги!”. Здесь совершается таинственное действие Божие. Бог встречает меня во всей моей негожести. И исцеляет меня от моей скверны, которую я выношу перед Ним своим добрым волеизъявлением. Если не будет моей искренности, то не будет покаяния. Становясь на путь покаяния, очень важно помнить, что нет такого греха, который Господь не сможет простить. Отчаяние в исправлении - это хитрый бес, парализующий мою духовную активность, неверие в силу Божию и веру в возможность моего обновления, даже несмотря на то, что я продолжаю грешить.

 

Исповедь - то, что накипело, в ней человек душу свою изливает. Означает ли это, что исповедь - чисто спонтанный акт? Что к ней нельзя готовиться, иначе она потеряет свою непосредственность, станет искусственной, формальной?

 

Безусловно, нужно готовиться, как иначе? Если, подходя к священнику, приближаясь к Кресту и Евангелию, я не проживу тот участок жизни, за который исповедуюсь, я наверняка буду очень поверхностен. А когда я специально готовлюсь и серьезно вдумываюсь в свою жизнь, то, наверное, смогу раскрыть и показать все потаенные уголки своей души.

 

Не бывает греха вообще... Грех всегда предельно конкретен. К сожалению, иногда ко мне приходят и докладывают: “Грешна, батюшка, во всем!”. Чаще всего это ложное смирение, попытка создать впечатление раскаянности, но, при этом, не раскрыть конкретно своей неправды.

 

Мы ведь обычно относимся к себе крайне снисходительно: “Что я - святой, что ли?”. Фразу эту мы произносим, как бы говоря: “Что я - сумасшедший, что ли?”. Православный же путь есть практика духовного трезвения, при которой правилом жизни полагается не среднестатистическая хорошесть, а святость. Мы забываем, что созданы по образу Божию (образ по-гречески - икона), что несем в себе икону Христову, врученную нам Самим Богом. А икона, если ее долго не реставрировать, темнеет, превращается в “черную доску” (по выражению Солоухина). За драгоценный дар мы несем огромную ответственность. За каждое пятно, которым мы затемнили этот образ. Как раз неподготовленность, поверхностность, аморфность, неискренность приводят к искусственности в покаянии. Только вдумчивое, трепетное отношение к святости, которая дарована человеку, только трезвое опознание греха, своей неправды, возвращает нас на дорогу, ведущую к Всевышнему. Нам необходимо постоянно возвращаться и возвращаться к исповеди. Таким образом, вся наша жизнь становится покаянием. И в этом смысле православное покаяние - это путь, по которому мы бредем, спотыкаемся, падаем, встаем, отряхиваемся и вновь идем в Царствие Небесное.

 

Существует еще одна, на мой взгляд, крайность, когда впервые кающийся начинает скрупулезно конспектировать книжки наподобие “В помощь кающемуся” свят. Игнатия Брянчанинова. Проблема здесь не в том, что у него нет большинства этих грехов, а в том, что он не способен все там перечисленное воспринимать как грех. Это, я думаю, своеобразная попытка после детского сада, минуя школу и университет, защитить диссертацию. Такая исповедь излишне формализована. Это не значит, что такими книжками нельзя пользоваться. В них как раз собрано то, что Церковь относит ко греху, что она считает грехом. Безусловно, почти все, что там написано, нам свойственно, но вопрос в том, отношусь ли я к этому, как к греху, стыдно ли мне за это, и готов ли я этому объявить войну, находясь на данной духовной ступени. Мы, безусловно, плохо видим свои грехи и потому молимся: “Господи, даруй ми зрети моя прегрешения”. И от покаяния к покаянию, если мы вдумчиво и искренне вглядываемся в себя, постепенно, иногда очень медленно, спадает пелена с наших духовных очей, обнажаются духовные немощи.

 

У покаянного пересмотра жизненного пути, у переоценки своих деяний должны быть четкие критерии. Тут хорошо бы опереться на опыт предшественников, чтобы не повторять все классические ошибки подряд.

 

Не могли бы Вы назвать христианские книги, которые способны помочь собирающемуся на исповедь?

 

Было бы хорошо, если бы человек, переступивший порог храма, ощутил себя находящимся в Церкви, не здании церковном, а в новом духовном мире. Водворяясь в Церкви, мы получаем в дар то, что неописуемо, не поддается словесным формулировкам - радость церковную. Выразить ее практически невозможно. Высокий опыт ее встречается у апостола Павла: “Знаю человека во Христе, который... был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать” (2 Кор. 12,2-4). Вот ощущение, как он смог его передать.

 

Эта радость нас посещает в Церкви. Но для того, чтобы туда войти, мы пользуемся и нашим разумом, он во многом помогает. Особенно если учесть, что сейчас существует некий разрыв в поколениях, и в Церковь приходят люди, не воспринявшие с молоком матери православную традицию. И то, что раньше входило через сердце, сейчас пытаются вместить с помощью головы.

 

Поэтому я предложил бы литературу, которая дает возможность понять, что происходит в Церкви. Вероятно, для начала лучше всего было бы читать книги Митрополита Сурожского Антония. Брошюры “Духовное путешествие. Размышления перед Великим постом”, “Ступени”; его книги, такие, как “Беседы о вере и Церкви”, “Пути христианской жизни”, “О встрече” вводят нас в пространство Евангелия, где мы становимся по-настоящему церковными людьми. А такие работы, как “О молитве”, “Учитесь молиться”, “Может ли еще молиться современный человек?” ставят нас, начинающих христиан, перед самой трудной проблемой православной жизни - молитвенным деланием. Почему именно его книги? Потому что это и доступно, и ясно, и глубоко. Его работы не беллетристика, не профанация, а серьезная литература на современном языке. Это не значит, будто ничего другого нет, но я бы рекомендовал начинать именно с Владыки Антония. Не стоит забывать, что духовный путь надежнее всего проходить под руководством священника, поскольку на этом пути встречается много подводных камней и течений.

 

Священники, обычно, несмотря на свою занятость, люди очень доступные и приветствуют, когда к ним обращаются с вопросами. (Также очень полезной будет книга протоиерея Владимира Воробьева “Покаяния. Исповедь. Духовное руководство”. - Ред.)

 

Моя знакомая рассказывала об одном случае. К ней, стоявшей в очереди на исповедь, приблизилась интеллигентная дама. И между ними состоялся короткий диалог. - “Что здесь происходит?” - “Исповедь”. - “А здесь можно попросить здоровья?” - “Здесь можно попросить прощения”. Услышав эти слова, дама вежливо откланялась и направилась в сторону выхода. Отец Алексий, Вы - священник и врач. Служение священника и профессия медика направлены на исцеление. Души и тела - соответственно. Покаяние ведь не только очищение от греховной скверны, но также исцеление от духовных болезней?

 

Верно. Согласно православному учению, грех - это болезнь. Входя в человека, он извращает его духовную природу. Не опознав греха, мы не поставим диагноза, а не поняв природу болезни, даже не сможем начать лечиться. Без покаяния мы уподобляемся неразумному больному, которому врач ставит диагноз аппендицита и предлагает операцию, а больной утверждает, что у него насморк и все само пройдет. Врач и пациент должны стать сотрудниками в борьбе с болезнью. Точно так же исповедник и исповедуемый должны стать союзниками в борьбе с грехом. И очень важно, что в православной практике помощником в покаянии является священник, с которым исповедующийся стоит с глазу на глаз. У этого священника обычно есть некоторый опыт. Он всегда способен, так или иначе, отреагировать на те излияния, с которыми человек пришел на покаяние. Реакция может быть нелицеприятной, как всякий непосредственный живой отклик.

 

В Православии исповедь - всегда подвиг очной встречи. Как раз то, что отнимает в католичестве перегородка исповедальни. Однако именно подвиг способствует сжиганию греха. Не надо таинство покаяния путать с партсобранием, где, хочет того человек или не хочет, его выставляют на потеху толпе, требуя прилюдного самоосуждения за то, что он “докатился до жизни такой”. Православное покаяние не только таинственное действие исцеляющей Божией благодати, но и тайна кающегося и исповедника. И раскрытие этой тайны есть тяжкий грех и профанация таинства, что принципиально недопустимо.

 

Скорее покаяние можно сравнить с грядкой, на которой выпалывают сорняки. Если их не полоть, то сорняки все заглушают, если же полоть, то они все равно вылезают. Успех дела именно в регулярной работе: исповедь должна быть регулярной. Ибо “лес боится не того, кто помногу возит, а того, кто часто ездит”, как гласит русская пословица. В том-то и есть духовное трезвение, что чем человек праведнее, тем лучше грехи свои видит.

 

У святителя Игнатия Брянчанинова встречается необычайная мысль: “Ужасная жестокость к себе - отвержение покаяния! Ужасная холодность, нелюбовь к себе - небрежение о покаянии. Жестокий к себе не может не быть жестоким к ближним. Умилосердившийся к себе принятием покаяния, вместе делается милостивым и к ближним”. Получается: исповедь не только примиряет с Богом и с самим собой (с голосом совести), но примиряет и с другими людьми?

 

Я уже говорил о том, что человек создан по образу Божию и что образ по-гречески - икона. Т. е. все мы, по сути своей, являемся иконой Христовой. Это не наша заслуга, это дар Божий, вручаемый нам на хранение Самим Богом. Но на Страшном Суде мы дадим отчет об умножении этого дара. И на простой вопрос “Где та драгоценность, которую Я тебе, человече, вручил на хранение?” - мы вряд ли сможем дать вразумительный ответ, если не приучили себя к систематической реставрации (к покаянию), к регулярному поиску того подлинного лика, того источника, который нас делает едиными с Творцом. Где-то в своих глубинах мы интуитивно чувствуем эту свою подлинность (ведь образ Божий в человеке неуничтожим). Но мы умудряемся это перевернуть к отвержению покаяния: “Что я - хуже других, что ли?”. Тогда как началом покаяния является трезвое понимание, что, по крайней мере, я не лучше других. Здесь не может быть количественного сравнения моих достоинств и недостатков с достоинствами и недостатками другого.

 

Критерием покаяния является та мера, или, точнее, та безмерность даров, которыми Господь осыпал меня, и которые я обратил в прах. То, как поступил другой со своими дарами - это, прежде всего, его дело, т. е. это тайна его исповеди, и это дело Божьего суда, а не моего осуждения. И здесь очень может нам помочь опыт нашей любви или хотя бы влюбленности.

 

Ведь полюбить человека означает так взглянуть на него, так проникнуть вглубь, что прозреть его подлинную духовную сущность, которая и является образом Божиим, иконой. Как опытный реставратор, которому принесли древнюю потемневшую доску, способен, проникнув сквозь записанные, потемневшие слои, воскликнуть: “О, какая красота!”. Так и нам Господь открывает способность проникать сквозь видимое, но наносное, т. е. ничего не значащее, в подлинное, глубинное в другом человеке. Сколько раз мы недоумевали, глядя на влюбленного: “Что он в ней нашел?” Сколь часто другие удивлялись, глядя на поразившего нас человека. Но ведь настоящим, истинным, является увиденный одним - хотя бы и сокрытый от других - образ Божий, а не это недоумение, неспособность прозреть вглубь. Важно понять, как говорит владыка Антоний в книге “Таинство любви”, на что я обращаю внимание, когда смотрю на икону: на повреждения иконы или на дивный лик.

 

Опыт любви связан с явлением Бога, Который есть Любовь (1 Ин. 4,8). А разлюбить означает променять дар глубинного проникновения в суть другого человека на мелочный подсчет количественных характеристик его полезных и вредных качеств. Путь покаяния нас трезвит. Он заставляет нас требовательно относиться к себе и сочувственно к ближнему именно потому, что я ничуть не лучше другого, что оба мы имеем одно и то же человеческое достоинство, что оба мы созданы по образу Божию.

 

“Узнай себя!” - вот сверхзадача, которую человек ставит перед собой уже не одну тысячу лет. Задача очень сложная. Как, например, быть, если и чувствуешь, что надо исповедаться, и в то же время не знаешь, что сказать на исповеди?

 

Такое чувство, наверное, возможно лишь в начале церковного пути, когда мы по отношению к самому себе исходим из неверной предпосылки, что я не хуже другого, когда я слишком снисходителен к себе. Мы интуитивно ощущаем свою богообразность и вместе с тем чувствуем, что не все ладно в датском королевстве, т. е. в нашей душе. Мы начинаем ощущать, что своей жизнью, поступками, чувствами, словами вносим разлад в тот уклад, который Богом заложен в нас. Вместе с тем мы не опознаем четко причины этой дисгармонии, потому что не видим ничего из ряда вон выходящего, что бы мы ни натворили, ибо, как нам кажется, так поступают все. Но личный грех приводит к личному, или локальному, расшатыванию устоев бытия, а целокупный грех всех людей - к дисгармонии всего мира, а ее мы тоже очень хорошо ощущаем.

 

Поэтому, когда приходишь на исповедь, очень важно конкретно видеть свою неправду. Грех конкретен, и покаяние должно быть таким же. Вне зависимости от того, поступают так все или нет, важно, что я не имею права так поступать, я искренно опознал в себе эту неправду, и я должен с ней расстаться. Пусть для начала это будут два-три конкретных, но моих греха. В дальнейшем Господь откроет мне духовное зрение, и я увижу больше. Чем праведнее человек, тем больше грехов он увидит в себе, тем от большего груза грехов он может избавиться через покаяние.

 

На исповеди приходится сознаваться в поступках, которые чести не делают. Трудно преодолеть чувство стыда...

 

Камнем преткновения является смущение, с которым я прихожу на исповедь, особенно на первую. Смущение вызвано не только стыдом, но еще - недоверием к священнику. Важно помнить, что я исповедуюсь Богу, а не священнику, который является “только свидетелем”, а если повезет, - помощником.

 

Нужна моя решимость. Очень важно, чего именно я жду от исповеди: Страшного Суда или самооправдания? В одной частной беседе протоиерей Валентин Тимаков сказал: “На том свете нет места юриспруденции!” Я прихожу на исповедь как на Страшный Суд. И это скорее явка с повинной, чем взвешивание моих добродетелей и проступков с извиняющими их факторами. Я очень далек от протестантского понимания: если ты поверил во Христа, то ты-де уже спасен, и Страшный Суд ни к чему. По мысли Патриарха Сергия (Старгородского), протестант ищет не столько спасения, сколько “безнаказанности за совершенные грехи”. С другой стороны, католическая скрупулезность при взвешивании праведности и греховности на весах, при определении: спасен человек или нет? или, быть может, его стоит немного пожарить в чистилище? (будто бы Богу требуются наши мучения!) - не приемлема. Иначе невозможен феномен благоразумного разбойника.

 

Да, Христос обещал ему: “Ныне же будешь со Мною в раю” (Лк. 23,43). Сразу в раю, минуя вымышленное чистилище.

 

То, что я сейчас скажу, нужно воспринимать как иллюстрацию, притчу, но не более. Представим себя в качестве жителей пещеры, в которую почти не проникает свет. Глаза вроде бы не нужны, ибо мы знаем, где наклониться, чтобы не треснуться башкой о сталактит, где в подземной речке поймать карася. Где ее вброд перейти, где улитку со скалы снять, чтобы съесть. Мы приспособились к сумраку и забыли про глаза. Зрение не отсутствует, но оно не востребовано. И если такого пещерного человека в яркий полдень внезапно вытащить на свет, то глазам станет больно, и он завопит: “Верните меня в пещеру, не хочу света!”. По смерти мы встанем со своими невостребованными духовными очами пред немеркнущим Светом Бога и закричим: “Мне больно смотреть на Тебя! Не хочу быть с Тобой!”. То есть на Страшном Суде, возможно, не Бог откажется от человека, а человек - от Бога. Это-то и страшно!

 

Наша нынешняя жизнь - это пещера-лабиринт. Если я с усилием, но продвигаюсь по этому лабиринту и преодолеваю сто тридцать девять поворотов, то я смогу увидеть на противоположной скале отраженный от подземной речки еле заметный блик света. А если пойду еще дальше, то через тридцать поворотов уже смогу различить игру светотеней. И если я буду это делать регулярно, то глаза мои научатся воспринимать свет, и когда меня выдернут в тот самый яркий полдень, я, конечно, зажмурюсь от необычайной лучезарности. Но, быть может, не захочу сразу обратно, а постараюсь привыкнуть к сильному свету. Добродетельная жизнь, опыт молитвы - вот тренировка нашего духовного зрения на пути из лабиринта. Она, надеюсь, позволит нам сказать: “Труден Свет Твой, Господи, для нашей тьмы, но потерпи на мне, я постараюсь выдерживать Его”.

 

Здесь нет никаких гарантий, но лишь упование. Нет расчета на свои заслуги, но надежда на милость Божию. Впрочем, никакая Божия милость не способна против нашего желания вырвать нас из нашей тьмы. И Богочеловеческое дело нашего спасения начинается с покаяния: “Шуву!”. (“Покайтесь!” на ветхозаветном языке значит “Повернитесь лицом к Богу!” - ср. Мф. 4, 17 с Втор. 30, 2.) Вставая на подвиг очной исповеди, очень важно уяснить, что стыдно грешить, а не каяться, что чувство стыда о соделанном - это пламень, прожигающий грех, что страх Божий - не испуг перед Богом или ужас кар, а опасение оскорбить бесконечно близкого и любящего, боязнь оборвать тонкие интимные нити, связывающие нас с Творцом. Важно помнить: это нужно лично мне, а не кому-то там. От этого зависит моя вечная жизнь или смерть.

 

Человек исповедуется перед Богом в присутствии священника. Какова роль каждого из трех участников исповеди?

 

Бог стучится в двери сердца каждого из нас, ожидая, не откроем ли мы, чтобы Он вошел и вечерял (Откр. 3, 20). То есть чтобы Тайная Вечеря, Литургия совершилась в моем сердце. Бог жаждет моей любви, но не требует. Он жаждет нашего спасения, но решение оставляет на нашей совести, не домогаясь положительного ответа. Поэтому и взаимоотношения с Богом не могут не быть предельно искренними. И приходить на исповедь с лукавством - бессмысленно. Вопрос, который изначально и навечно поставлен передо мною, прост и звучит так: “С кем хочешь быть, человече, со Христом или нет?”. И ответ точно так же предельно прост: “С Тобой” или “Нет”. Но вот ответить - непросто! Ибо это ответ целой жизни.

 

Да, возможен путь благоразумного разбойника, который всю свою жизнь убивал и грабил, но, вися на кресте, возопил: “Господи, вся моя жизнь - сплошной ужас, но я вдруг увидел Твой Свет и почему-то не ослеп. Более того, я и дальше способен Его выдерживать. Не отними Его от меня. Вспомни обо мне в Своем Царстве!”. Этот путь возможен, и я не приму недоумений: почему, мол, бандиты, “новые русские” или старые коммунисты приходят в Церковь? Но при этом помню, что второй-то разбойник, висевший слева от Христа, искренне не смог вместить в себя Свет Христов - грехи не пустили. Священник в самом деле может помочь пришедшему, но от кающегося требуется вся искренность без остатка. При этом я очень хорошо понимаю, что, как бы предупредительно я, священник, не относился к любому приходящему, всегда будут те, кто лично ко мне никогда не решится подойти, или, подойдя, не получит того, что ожидал. Я очень хорошо помню тех, кто отходил от меня, несмотря на все мои старания. Но у Бога всего много - значит есть другой священник, в котором можно обнаружить духовное сродство. Все люди - разные, и все священники - тоже разные. Важно найти своего. Ведь у каждого исповедника своя паства. У кого больше, у кого меньше, но, обычно, чада считают, что у них самый лучший духовник, ибо Бог вложил ему в уста самые нужные в какой-то момент слова.

 

Иногда исповедался - и словно гора с плеч свалилась, но отнюдь не каждый раз чувствуешь душевное облегчение. Это зависит от настроя, с которым приступил?

 

Важна искренность, которая порождает настрой, хотя настрой может родиться во время беседы с исповедником. Но, действительно, бывает, люди уходят после исповеди с чувством обиды на священника. Я думаю происходит это, потому что сам факт своего прихода мы воспринимаем как доблесть. Мы будто делаем одолжение Богу, хотя это нужно нам самим. Одна евангельская история может объяснить истинное положение дел. Ханаанеянка шла вслед Иисусу и кричала из глубины своей страдающей души: “Помилуй меня, Господи, Сын Давидов! дочь моя жестоко беснуется” (Мф. 15,22-28). Она поняла, что только от Него зависят жизнь и смерть, и исцеление ее дочери. Господь, как бы не замечая ее, шел дальше. Она же продолжала вопить. Ученикам стало неуютно, и они уговаривали Спасителя исполнить ее просьбу, мол, что Тебе, Господи, стоит; Тебе же нетрудно отпустить ее. Но Христос отказался, сославшись на слова Закона: Он послан к погибшим чадам дома Израилева. Женщина, как язычница, поставила себя вне Закона. Но она по-прежнему умоляла. И тогда Христос произнес суровые слова “Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам”, по сути, назвав ее собакой. Многие ли из нас способны выдержать подобное сравнение? Кто до такой степени осознаёт свое полуязычество, свою греховность? Конечно, Господь видел глубины ее сердца, к которому обращал столь жесткие обвинения, и хотел всем показать ее удивительный ответ: “Так, Господи! Но и псы едят крохи, которые падают с господского стола”. Только через смирение, нищету духовную, мы можем быть прощены Богом, как была прощена эта женщина. Мы же, делающие одолжение Богу своим визитом к Нему, слыша отповедь священника, начинаем возмущаться, качать права и уходим, хлопнув дверью. Однако я уверен: все неприятности и заушения, которые мы получаем в жизни и, конкретно, в стенах церкви, получаем либо за дело, либо впрок. Причем хорошо бы себе уяснить, что впрок обычно получают... святые!

игумен Иларион (Алфеев)

БЕСЕДЫ

Об исповеди и покаянии

 

     Великий пост - время, когда мы задумываемся о прожитой жизни, подводим итоги. В Великий пост даже те, кто редко посещает храм, приходят на исповедь, чтобы примириться с Богом и с собственной совестью. И в эти дни поста необходимо задуматься, в чем смысл покаяния и как нужно приступать к исповеди.

 

     От многих людей приходится слышать примерно следующее: "Годами прихожу на исповедь, годами называю одни и те же грехи, и ничего в моей жизни не меняется". Так, конечно, происходить не должно: что-то должно меняться в нашей жизни после каждой исповеди. Закон духовной жизни таков: человек никогда не стоит на месте - он идет или вперед, или назад. Если мы не приближаемся к Богу, значит, мы от Него отдаляемся, если не становимся лучше, значит, становимся хуже. И покаяние нужно нам, чтобы вновь и вновь возвращаться на путь, ведущий к Богу.

 

     "Покаяние" - это славянский перевод греческого слова "метанойя", буквально означающего "перемена ума", "перемена образа мыслей". Покаяние - не просто раскаяние. Иуда, предав Господа, впоследствии раскаялся, но покаяния не принес. Он сожалел о том, что сделал, но не нашел в себе сил ни испросить прощения у Господа, ни чем-то добрым исправить то зло, которое совершил. Он не сумел переменить свою жизнь, вступить на путь, на котором мог бы загладить прежние грехи. В этом отличие между ним и апостолом Петром: тот отрекся от Христа, но всей своей последующей жизнью, подвигом исповедничества и мученичества доказал свою любовь к Богу и тысячекратно искупил свой грех.

 

     Каждый раз, когда мы вступаем в Великий пост, когда на богослужении слышим покаянные молитвы и песнопения, мы должны подумать о том, как нам переменить свою жизнь и как сделать, чтобы раскаяние за прожитые годы не было бесплодным, но чтобы оно приносило реальные плоды в нашей христианской жизни.

 

     Покаяние необходимо всякому христианину. Оно - дар, который от Бога дан человеку, запятнавшему грехами белоснежные одежды крещения. "Ибо после того, как мы крестились, - пишет преподобный Симеон Новый Богослов, - мы уклоняемся к дурным и постыдным делам и, хотя совершенно отбрасываем даже само освящение, тем не менее покаянием, исповедью и слезами соответственно получаем сначала отпущение согрешений и, таким образом, освящение вместе с благодатью свыше". Вслед за Иоанном Лествичником, преподобный Симеон называет покаяние вторым крещением: "В первом крещении, - говорит он, - вода преднаписует слезы, а миро помазания предзнаменует умное миро Духа. Второе же крещение есть уже не образ истины, но сама истина".

 

     Кто-то из нас принял крещение в младенчестве, кто-то в юности, кто-то в зрелые годы, а кто-то и в старости. Но у всех нас есть одно общее: мы не сохранили обеты, данные при крещении нами или нашими восприемниками от нашего имени. Крещение было нашим заветом с Богом, но мы этот завет нарушили. Бог всегда оставался верен нам, мы же многократно оказывались неверны Ему. В этом и должны мы приносить покаяние.

 

     Покаяние - нечто гораздо более серьезное и цельное, чем просто попытка увидеть собственные недостатки. Покаяние - это обращение нашего ума к Богу. Когда мы приходим на исповедь, недостаточно только перечислить грехи - те, которые приведены в вечерних молитвах. Читая эти молитвы, мы сознаем, что во всех названных там грехах мы в той или иной степени виновны. Но исповедь должна заключаться не в том, чтобы мы перечислили свои грехи и на этом успокоились. Во время исповеди нужно найти в себе силы встать лицом к лицу с Богом, поставить себя перед правдой Божией, перед судом любви Бога милосердного.

 

     Готовясь к исповеди, полезно перечитать Нагорную проповедь Спасителя (Мф. 5:3 - 7:27), чтобы понять, насколько мы далеки от того жизненного идеала, который дает нам Господь - даже не идеала, а нормы, ибо слова Христовы - это норма христианской жизни. "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Но разве мы достигли нищеты духовной - того богоподобного смирения, которое требуется от каждого христианина? "Блаженны плачущие, ибо они утешатся". Разве плачем мы о грехах наших, разве есть у нас искреннее покаяние? "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю". Разве достигли мы этой богоподобной кротости? И так нужно вспомнить все Заповеди Блаженства и сверить с ними свою жизнь.

     Потом нужно посмотреть, о чем Господь говорит далее в Нагорной проповеди. "Вы - свет мира". Являемся ли мы светом мира, или свет наш настолько помрачен, что люди отворачиваются от нас? "Вы - соль земли". Являемся ли мы солью земли? Или, наоборот, мы - "медь звенящая и кимвал звучащий" (1 Кор. 13:1)? А об отношении к ближним нашим: "Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними". Разве так мы поступаем? Разве не ждем мы от людей большего по сравнению с тем, что сами даем им?

 

     Затем следует вспомнить Молитву Господню - прошение за прошением. Святится ли в нас Имя Бога, или наоборот, делами своими мы непрестанно оскорбляем Его? Ожидаем ли мы Царствия Божия? Готовы ли подчинить свою волю Божией воле, или своя нам дороже? Принимаем ли мы "хлеб насущный", Хлеб жизни - Тело и Кровь Спасителя? Оставляем ли мы долги должникам нашим? Так, ставя себя перед лицом правды Божией, будем готовиться к исповеди.

 

     Один православный священник записал в дневнике, что Господь дает ему переживать каждую исповедь как катастрофу. Настоящая исповедь должна переворачивать всю нашу душу. Исповедь никогда не должна превращаться в формальность; ее нельзя воспринимать как "билет на Причастие". Исповедь - это таинство само по себе, таинство нашего воссоединения с Богом, от Которого мы из-за грехов наших отпали.

 

     Но как в немногих словах сказать то самое важное, что отделяет нас от Бога? Очень часто приходящие на исповедь думают, что чем больше они скажут, тем лучше. В таком случае исповедь превращается в многословный рассказ человека о своих деяниях - с подробностями, которые иногда вовсе не относятся к делу. Не следует забывать о том, что многие люди одним только словом стяжали Царство Небесное. Мытарь, который молился, ударяя себя в грудь, произносил одну только фразу: "Боже, милостив буди мне грешному". И разбойник благоразумный на кресте сказал Господу всего несколько слов: "Помяни мя, егда приидеши во Царствии Твоем". И оба были оправданы Господом. Как видим, им не понадобилось много слов. Вообще многословие излишне как на исповеди, так и на молитве, потому что Господь заранее знает все, что мы можем сказать Ему. И Он не столько слушает наши слова, сколько вслушивается в движения нашего сердца и ума. Дело в конце концов не в словах, а в том, чтобы мы пришли к Богу с сокрушенным сердцем и чтобы исповедь духовно переродила нас.

 

     Часто на исповеди говорят не о своих грехах, а о грехах других людей: зятя, свекрови, тещи, дочери, сына, родителей, сослуживцев, соседей. Иногда священнику приходится выслушивать истории со многими действующими лицами, с рассказами о грехах и недостатках родственников и знакомых. Все это к исповеди не имеет никакого отношения, потому что за свои грехи наши родственники и знакомые будут отвечать сами, за наши же грехи придется отвечать нам. И если у кого-то из нас не складываются отношения с родственниками, сослуживцами, соседями, то надо, готовясь к исповеди, задать себе вопрос: в чем моя вина; чем я согрешил; что я мог сделать, чтобы ситуация изменилась к лучшему, но не сделал? Всегда нужно прежде всего искать свою вину, а не винить ближних.

 

     Некоторые воспринимают исповедь как возможность пообщаться со священником, задать ему вопросы и получить на них ответы. Каждый священник подходит к исповеди по-своему: один считает своим долгом всякий раз дать полезный совет исповедующемуся, другой предпочитает слушать исповедь молча и лишь в особых случаях нарушает молчание. Важно помнить, что исповедь - это не собеседование со священником, а предстояние перед Богом. Самое главное, что может произойти в исповеди, это наша встреча с Богом. А за советом можно обратиться к священнику и вне рамок исповеди.

 

     Иногда люди приходят на исповедь, чтобы пожаловаться на жизнь. Что-то в жизни не сложилось, постигла неудача, и человек приходит к священнику, чтобы сказать, как ему трудно. Надо помнить, что священник - это не врач-психотерапевт, а храм - не то место, куда нужно приходить с жалобой. Конечно, священник в каких-то случаях должен выслушать, утешить, ободрить, но нельзя сводить исповедь к психотерапии.

 

     Иногда человек приходит на исповедь, чтобы поспорить с Богом, заявить о том, что Бог недостаточно чуток к нему, мало заботится о нем, что Бог ему чего-то недодал. Некоторые на исповеди жалуются на отсутствие ощутимого благодатного присутствия Божия в их жизни. Наверное, стоит, готовясь к исповеди, подумать о том, что не Бог оставляет нас, но мы оставляем Его. Если в нашей жизни присутствия Божия слишком мало, в этом виноват не Бог: виноваты мы сами, потому что не сделали все возможное, чтобы приготовить дом своей души к вселению в него Бога.

 

     Приходя на исповедь, люди иногда пытаются перечислить все возможные свои грехи, в том числе и самые незначительные ("съела шоколадку в постный день", "постирала носовой платок в воскресенье" и т. п.), думая, что если что-то не будет названо, оно не будет прощено. Но совершенно очевидно, что перечислить все наши грехи мы все равно не в силах: мы всегда скажем лишь немногое из многого. На исповеди нужно говорить о главном - о том, что отделяет нас от Бога.

 

     Есть, кроме того, вещи, которые мы в себе не замечаем. Есть и грехи, которые мы забыли. Не надо думать, что подобного рода незамеченные или забытые грехи, не названные на исповеди, не прощаются нам Богом. Сегодня существует мнение о том, что прощаются якобы только те грехи, которые человек называет на исповеди, а остальные тянутся за грешником, словно некий постоянно увеличивающийся шлейф, от одной исповеди до другой. Некоторые священники даже стали в разрешительной молитве вместо "прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих" говорить "прощаю и разрешаю тя от всех исповеданных грехов твоих". После такой исковерканной разрешительной молитвы человек уходит неудовлетворенным, растерянным; у него не возникает чувство примирения с Богом, потому что ему внушается, будто с Богом вообще невозможно примириться, будто Бог накапливает "компромат" на человека, чтобы затем предъявить ему иск на Страшном суде.

 

     На самом же деле, если человек не утаивает грехи сознательно, если исповедь приносится им искренне, чистосердечно, с намерением исправиться, ему прощаются все грехи: и те, которые он назвал, и те, о которых забыл, и те, которые он сам в себе не замечает. Однажды на лекции в Московской духовной семинарии я высказал эту мысль - о том, что грехи на исповеди или все прощаются, или все не прощаются, а третьего (то есть какого-то частичного, неполного прощения) не дано. Один семинарист очень резко возразил мне, сказав, что он "поднимет творения всех Святых Отцов", чтобы доказать обратное, а именно, что прощаются только названные на исповеди грехи. Он полгода работал в библиотеке, а потом пришел ко мне и сказал: "Вы были правы: прощаются все грехи".

 

     Но, как уже было сказано, условием полного прощения является чистосердечность и искренность исповеди, решимость исправиться и начать новую жизнь. Если человек на исповеди утаивает грехи, или если вся его исповедь сводится к пустой формальности, или если он говорит лишь о грехах прочих людей, в таком случае таинство профанируется. Иначе говоря, таинство в таком случае вовсе не происходит, потому что не происходит в человеке та перемена ума, которая должна сопутствовать исповеди.

 

     Даже если мы приходим на исповедь часто, например, раз в неделю, мы не должны относиться к этому таинству как к какому-то будничному, повседневному событию. Каждая исповедь - это событие исключительно важное для нашей духовной жизни, потому что на исповеди Бог дает нам возможность еще до Страшного суда несколько минут побыть на Страшном суде и осудить самих себя до того, как мы будем осуждены кем-то другим: людьми ли, которых мы обидели, Богом ли, Которого оскорбили своими грехами. Страшный суд станет тем моментом, когда внезапно откроется все, что мы сейчас в себе не видим, когда вся грязь, которую мы в себе накопили, вдруг обнаружится. Более того, Страшный суд станет моментом, когда приносить покаяние будет уже слишком поздно, потому что покаяние имеет смысл только тогда, когда мы свою жизнь можем исправить, когда совершённое зло можем загладить добром. И в таинстве исповеди дается нам возможность пережить - пусть хотя бы на краткий миг - опыт предстояния на суде Божием, когда мы остаемся один на один с Богом. Священник же в данном случае - только свидетель, ходатай за нас перед Богом.

 

     Чтобы знать, о чем нужно говорить на исповеди, очень важно от одной исповеди до другой следить за собой. Каждое утро, просыпаясь, мы должны подумать, что готовит нам предстоящий день, и помолиться о том, чтобы провести этот день достойно. В течение всего дня надо стараться представлять себя перед судом Божиим, сверять свою жизнь с Евангелием, в частности, с Нагорной проповедью и другими словами Христа, со всем тем, что мы слышим в храме всякий раз, когда приходим туда. Каждый вечер мы должны окинуть духовным взором прошедший день и вспомнить, какие из наших поступков были достойны Бога, а какие - нет. И за все хорошее, что мы сделали, надо поблагодарить Бога, сознавая, что без Его помощи ни одно доброе дело не делается: если нам удалось совершить что-то хорошее, то в этом заслуга не наша, а Божья, ибо "от Господа стопы человека исправляются". А за все плохое, что мы совершили, укорим себя и принесем покаяние.

 

     Такого рода исповедь один на один с Богом мы должны приносить Ему каждый день. Это то самое "исповедание грехов повседневное", которым завершаются вечерние молитвы, содержащиеся в Молитвослове. Может быть, лучше приносить покаяние своими словами, а не просто перечислять написанные в Молитвослове грехи. Встать перед Богом и сказать честно, серьезно, ответственно: "Господи, сегодня я сумел сделать то-то и то-то, а вот того-то и того-то не сделал. За доброе благодарю Тебя, а в дурном каюсь и прошу прощения".

 

     Если человек будет ежедневно каяться подобным образом, у него не будет возникать вопрос, что сказать на исповеди. Бывает ведь, что и так говорят: "Батюшка, не знаю, что и сказать, живу, как все, особых грехов у меня нет, никого не убивала. Грехи, конечно, есть - кто же в наше время без греха? - но они повседневные, в основном всякие мелочи". Если человек говорит так, значит, он духовно слеп. Такому человеку надо молиться словами преподобного Ефрема Сирина: "Господи, даруй ми зрети моя прегрешения". На самом деле в духовной жизни нет мелочей: всякий грех отделяет нас от Бога, даже, казалось бы, самый незначительный.

 

     На эту тему есть хороший рассказ в "Древнем Патерике". Некоего старца посетили монахи: у одного из них был один тяжкий грех, а у других было много мелких грехов. Старец сказал тому человеку, у которого был один тяжкий грех: "Пойди на берег реки, найди там большой камень и принеси его сюда". Тот нашел большой камень и с большим трудом принес его к старцу. Потом старец сказал ему: "Теперь пойди и положи этот камень на то самое место, где он лежал". Конечно, монаху не составило особого труда найти то место, где лежал большой камень. А тем, у кого были мелкие грехи и кто считал, что они живут, как все, потому что ничего особенного не сделали, никого не убили, старец сказал: "Пойдите, наберите мелких камешков на берегу". Когда же они принесли камешки, он сказал: "Теперь пойдите и положите каждый камешек на то место, где он лежал". И монахи, естественно, не могли вспомнить, где лежали камешки. Так случается, что человеку, совершившему один великий грех, проще навести порядок в своем внутреннем хозяйстве, чем тому, кто совершает множество "мелких" грехов.

 

     По сути, вся наша греховная тьма как раз и состоит из таких мелких грехов, которыми наполнена наша жизнь, - из мелкой лжи, мелкого воровства, мелкого лукавства, мелкой злобы. Иногда мы думаем, что это даже и не грехи, а лишь "отдельные недостатки". Но исповедь - это не тот момент, когда мы должны оглядываться на других и сравнивать себя с ними: лучше ли мы их, хуже ли, или как все. Фарисей оглядывался на других и думал, что он лучше многих. А мытарь не оглядывался ни на кого - он лишь всматривался в глубины своей души и сокрушался перед Богом. Может быть, в чем-то мы и лучше других, но не об этом должна идти речь на исповеди. Мы должны говорить о том, в чем мы согрешили против правды и любви Божией, потому что именно об этом мы будем спрошены на Страшном суде.

 

     Итак, Великий пост - это время, когда у нас есть возможность пересмотреть и изменить свою жизнь, когда мы можем примириться с Богом и ближними. И примирение это наступает благодаря не словесному лишь исповеданию нашей греховности, а тем делам, которые мы противопоставим прежним грехам. Не случайно в песнопениях Великого поста говорится: "Постящеся, братие, телесне, постимся и духовне: разрешим всякий соуз неправды... всякое списание неправедное раздерем, дадим алчущим хлеб, и нищия безкровныя введем в домы..." Именно в этом заключается истинное покаяние. Ибо если мы на исповеди каемся в том, что не подаем милостыню, а потом, выйдя из храма, проходим мимо нищего, то в чем был смысл исповеди? И если мы исповедуемся в том, что ссоримся с близкими родственниками, а, вернувшись домой после Литургии, опять с ними ссоримся, то ради чего мы исповедовались?

 

     На исповедь мы должны приходить с желанием и решимостью избавиться от грехов. Конечно, будучи реалистами, мы понимаем, что невозможно сразу избавиться от всех грехов, что иногда требуются годы, чтобы перебороть даже незначительную греховную наклонность. Но от этого у нас не должны опускаться руки. Каждая исповедь - это новый шанс, новая возможность пересмотреть свою жизнь и начать ее заново, поставив себя перед лицом Бога и сказав Ему: "Господи, я пришел к Тебе с покаянием, но не знаю, хватит ли у меня сил побороть эти мои грехи и недостатки; впрочем, идеже хощет Бог, побеждается естества чин - там, где Тебе угодно, могут происходить сверхъестественные события. И если Савл мог стать Павлом и Мария Египетская из блудницы могла превратиться в святую, то почему я не могу исправиться?"

 

     Преподобный Серафим Саровский говорил, что вся разница между великим святым и великим грешником заключается в решимости. Святой - это грешник, который решился на то, чтобы исправить свою жизнь, и пошел по этому пути. Никогда в жизни человеческой не бывает абсолютной святости и абсолютной греховности: бывает лишь какая-то степень удаленности от Бога или приближенности к Богу. В этом смысле каждый человек - и святой, и грешник - находится на пути к Богу, только один уже приближается к цели, а другой еще далек от нее.

     Но предела у этого пути нет, так же как нет предела совершенству. "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный", - говорит Господь (Мф. 5:48). И мы должны каяться в своем несовершенстве, в том, что жизнь наша так далека от евангельского идеала. Именно для такого покаяния и дан нам Великий пост.

     Вопросы и ответы

 

     - Насколько связаны между собой исповедь и Причастие?

     - Исповедь и Причастие - это два самостоятельных таинства, которые литургически никак не связаны одно с другим. Кстати, я думаю, что литургическое выражение тех или иных таинств - ключ для понимания многого из того, что в них происходит. Возьмем Крещение и Миропомазание: мы привыкли говорить о них как о двух таинствах, но реально Миропомазание совершается вместе с Крещением, одно не отделяется от другого, человек крещается и миропомазуется одновременно. В других христианских конфессиях эти таинства разделены; например, в Римско-Католической Церкви Миропомазание совершается отдельно и заключает в себе совершенно иной смысл, чем у нас: это Миропомазание как конфирмация, подтверждение того, что юноша или девушка достигли сознательного возраста. Но в Православной Церкви Крещение и Миропомазание - это по сути одно таинство. Напротив, Евхаристия и исповедь - два разных таинства, а потому нельзя говорить о непременной зависимости Причастия от исповеди.

 

     С другой стороны, практика исповеди перед Причастием существует в Русской Православной Церкви в течение долгого времени, хотя ее нет и не было в Греческой Церкви. Я думаю, что сама по себе эта практика очень важна, потому что перед Причастием человек должен как-то очиститься, осознать свои грехи, примириться с Богом, с ближними. Вспомним слова Христа: "Прежде помирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой к жертвеннику" (Мф. 5:24). Исповедь - это момент примирения, а Евхаристия - тот момент, когда человек идет принести дар свой к жертвеннику.

 

     - Как часто нужно исповедоваться?

     - Исповедоваться нужно регулярно - думаю, не реже, чем раз в месяц. Некоторые исповедуются и раз в неделю. Важно только, чтобы исповедь никогда не проходила формально, чтобы она не сводилась, по словам отца Александра Шмемана, к получению "билета на Причастие". Некоторые идут на исповедь лишь для того, чтобы их допустили к Причастию. Это неверно. Исповедоваться нужно для того, чтобы осмыслить свои прегрешения и покаяться, чтобы объективно взглянуть на себя и изменить свою жизнь.

Почему, каяться стыдно, а грешить - нет?

 

иерей Александр Ильяшенко

 

 

 

Лучше всяких слов…

 

«Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное» (Мф. 3. 2)

 

Я хочу рассказать об одном случае, запомнившемся мне с молодости. Много лет назад я гостил у знакомых на даче. Семья хозяев была большая — пятеро взрослых детей, бабушка, необыкновенно мудрый человек высокой праведной жизни и внуки. Лето стояло жаркое, окна в доме были открыты, и вот в дом забежала белка. Дети и внуки стали за ней гоняться, перевернули все с ног на голову, а больше всех отличился один внучек. Но вот, наконец, белочка исчезла, все успокоились, и бедная бабушка в изнеможении прилегла отдохнуть.

Вдруг к ней подошел внучек, и шепотом произнес:

— Бабушка, а белочка — в той комнате, на кровати под одеялом…

Уставшая бабушка не выдержала и рассердилась на внука:

— Перестань выдумывать, оставь меня в покое. Белочка давно убежала, а я хочу отдохнуть!

Однако все-таки пошла в другую комнату. Приподняли одеяло и увидели, что под ним действительно сидит белочка, которая как только путь оказался свободен, сразу же выпрыгнула в окошко. Тогда бабушка взяла внука за руку, вышла с ним в общую комнату, где собрались домочадцы, и сказала:

— Я думала, что он выдумал новую историю о белке, которая сидит под одеялом, чтобы опять начать беготню, но я ошиблась. Мой внук говорил правду, и я прошу у него прощения за то, что несправедливо отругала его.

 

Вот личный пример покаяния, который может вразумить ребенка лучше всяких слов. В современных семьях родители зачастую ставят себя в положение строго начальника по отношению к детям, и так же, как начальник не смиряется перед подчиненными, не хотят признавать своих ошибок. А ведь это неправильно. Да, и начальники, надо сказать, бывают разные. В подтверждение этих слов хочу привести отрывок из повести К. М. Станюковича «Беспокойный адмирал». Прототипом главного героя этого произведения, Ивана Андревича Корнева стал известный адмирал Попов.

 

События, описанные в повести, происходили в шестидесятых годах XIX века. Корвет, на котором адмирал держал свой вымпел, плыл в Тихом океане. Ярко светило солнце, на небе не было ни одной тучки, в общем ничто не предвещало беды, но вдруг налетела гроза, корабль сильно накренило. Вахтенный офицер не заметил приближение шквала, не успел убрать паруса, и один из парусов сорвало с мачты. На корвете начался аврал, паруса убрали, корабль выпрямился, опасность миновала, сорванный парус заменили новым, но адмирал все же не мог вынести того, что на флагманском корабле прозевали шквал. На глаза ему попался мичман, который спокойно стоял на шканцах «с пенсне на носу и — казалось адмиралу — имел возмутительно спокойный и даже нахальный вид. И адмирал в ту же секунду возненавидел мичмана за его равнодушие к общему позору на корвете. Но, главное, он нашел жертву, которая была достойна его гнева.

 

Отдаваясь, как всегда, мгновенно своим впечатлениям и чувствуя неодолимое желание оборвать этого «щенка», он внезапно подскочил к нему с сжатыми кулаками и крикнул своим пронзительным голосом:

— Вы что-с?

— Ничего-с, ваше превосходительство! — отвечал почтительным тоном мичман, несколько изумленный этим неожиданным и, казалось. совершенно бессмысленным вопросом, и, вытягиваясь перед адмиралом, приложил руку к козырьку фуражки и принял самый серьезный вид.

— Ничего-с?.. На корвете позор, а вы ничего-с?.. Пассажиром стоит с лорнеткой, а? Да как вы смете? Кто вы такой?

— Мичман Леонтьев, — отвечал молодой офицер, чуть-чуть улыбаясь глазами.

Эта улыбка, смеющаяся, казалось, над бешенством адмирала, привела его в исступление, и он, словно оглашенный, заорал:

— Вы не мичман, а щенок… Щенок-с! Ще-нок! – повторял он, потряхивая в бешенстве головой и тыкая кулаком себя в грудь…— Я собью с вас эту фанаберию… Научу, как служить! Я… я… э… э…

Адмирал не находил слов.

А «щенок» внезапно стал белей рубашки и сверкнул глазами, точно молодой волчонок. Что-то прилило к его сердцу и охватило все его существо. И, забывая, что перед ним адмирал, пользующийся, по уставу, в отдельном плавании почти неограниченной властью, да еще на шканцах - он вызывающе бросил в ответ:

— Прошу не кричать и не ругаться!

— Молчать перед адмиралом, щенок! – возопил адмирал, наскакивая на мичмана. Тот не двинулся с места. Злой огонек блеснул в его расширенных зрачках, и губы вздрагивали. И, помимо его воли, из груди его вырвались слова, произнесенные дрожащим от негодования, неестественно визгливым голосом:

— А вы… вы… бешеная собака!

На мостике все только ахнули. Ахнул в душе и сам мичман, но почему-то улыбался.

 

На мгновение адмирал опешил и невольно отступил назад и затем, задыхаясь от ярости, взвизгнул:

— В кандалы его! В кан-да-лы! Матросскую куртку надену! Уберите его!.. Заприте в каюту! Под суд!

 

Мичман Леонтьев не дожидался, пока его «уберут», и спустился вниз».

Вскоре аврал был кончен. На корабле бурно обсуждали, что будет с бедным Леонтьевым, а сам мичман «сидел в каюте под арестом в подавленно-тревожном состоянии духа, вполне убежденный, что ему грозит разжалование. Как-никак, а ведь он совершил тягчайшее преступление, с точки зрения морской дисциплины. (…) И все-таки не раскаивался в том, что сделал. Пусть видит, что нельзя безнаказанно оскорблять людей, хотя бы он и был превосходный моряк».

 

Но каково же было изумление Леонтьева, когда по требованию адмирала он явился в его каюту.

«Взволнованный, но уже не гневным чувством, а совсем другим, беспокойный адмирал быстро подошел к остановившемуся у порога молодому мичману и, протягивая ему обе руки, проговорил дрогнувшим, мягким голосом, полным подкупающей искренности человека, сознающего себя виноватым:

— Прошу вас, Сергей Александрович, простить меня… Не сердитесь на своего адмирала…

Леонтьев остолбенел от изумления - до того это было для него неожиданно. Он уже ждал в будущем обещанной ему матросской куртки. Он уже слышал, казалось, приговор суда – строгого морского суда – и видел свою молодую жизнь загубленною, и вдруг вместо этого тот самый адмирал, которого он при всех назвал «бешеной собакой», первый же извиняется перед ним, мичманом.

И, не находя слов, Леонтьев растерянно и сконфуженно смотрел в это растроганное доброе лицо, в эти необыкновенно кроткие теперь глаза, слегка увлаженные слезами.

Таким он никогда не видал адмирала. Он даже не мог представить себе, чтобы это энергическое и властное лицо могло дышать такой кроткой нежностью. И только в эту минуту он понял этого «башибузука». Он понял доброту и честность его души, имевшей редкое мужество сознать свою вину перед подчиненным, и стремительно протянул ему руки, сам взволнованный, умиленный и смущенный, вновь полный счастья жизни.

Лицо адмирала осветилось радостью. Он горячо пожал руки молодого человека и сказал:

— И не подумайте, что давеча я хотел лично оскорбить вас. У меня этого и в мыслях не было… я люблю молодежь, - в ней ведь надежда и будущность нашего флота. Я просто вышел из себя, как моряк, понимаете? Когда вы будете сами капитаном или адмиралом и у вас прозевают шквал и не переменят вовремя марселя, вы это поймете. Ведь и в вас морской дух… Вы – бравый офицер, я знаю. Ну, а мне показалось, что вы стояли, как будто вам все равно, что корвет осрамился, и… будто смеетесь глазами над адмиралом… Я вспылил… Вы ведь знаете, у меня характер скверный… И не могу я с ним справиться!.. – словно бы извиняясь, прибавил адмирал. – Жизнь смолоду в суровой школе прошла… Прежние времена – не нынешние!

— Я больше виноват, ваше превосходительство, я…

— Ни в чем вы не виноваты-с! – перебил адмирал. – Вам показалось, что вас оскорбили, и вы не снесли этого, рискуя будущностью… Я вас понимаю и уважаю-с… А теперь забудем о нашей стычке и не сердитесь на… на «бешеную собаку», — улыбнулся адмирал. – Право, она не злая. Так не сердитесь? – допрашивал адмирал, тревожно заглядывая в лицо мичмана.

— Нисколько, ваше превосходительство.

Адмирал, видимо, успокоился и повеселел.

— Если вы не удовлетворены моим извинением здесь, я охотно извинюсь перед вами наверху, перед всеми офицерами… Хотите?..

— Я вполне удовлетворен и очень благодарен вам…

 

Адмирал обнял Леонтьева за талию и прошел с ним несколько шагов по каюте» .

Вот так же и мы, родители, когда каемся искренне и чистосердечно, большую помощь оказываем детям. Покаяние должно быть живым чувством, и борьба с грехом должна быть постоянной. Дети должны видеть напряженную покаянную работу, которую сами родители совершают, готовясь к исповеди. Это будет для них наилучшим пособием. То, что детская душа впитает в детские годы, останется в ней навсегда. Как тонко заметил Достоевский, даже если жизнь развернет человека в другую сторону, то в минуту трудную может, как озарение всколыхнуться детское впечатление и оказаться спасительным и поможет принять правильное решение.

 

 

 

Нечаянная радость покаяния

 

«Покаянием все мы спасемся, без исключения. Не спасутся только те, которые не хотят каяться»

 

Слово покаяние происходит от славянского «каять» , отсюда «окаянный» - достойный осуждения. Осуждение другого – это грех, а вот самоосуждение – это покаяние, вернее, лишь одна из его составляющих. Покаяние – это соединение, казалось бы, двух противоположных вещей: беспощадное самоосуждение, осознание себя преступником перед Богом и людьми, и в то же время надежда на прощение, потому что каемся мы перед лицом безмерно любящего и бесконечно милующего Господа. Покаяние, конечно, включает в себя и мольбу о прощении и помощи. Каяться – значит просить прощения. Когда мы каемся пред Богом, мы просим прощения у Того, Кто не только может и желает нас простить, но и имеет власть простить.

По-гречески «покаяние» звучит как «метанойя», что в переводе на русский язык означает «изменение сознания». Греческое «изменение сознания» очень глубоко дополняет славянское слово «покаяние», потому что мы каемся для того, чтобы внутренне измениться.

 

Только надо помнить, что изменить нас может один Господь. Мы хотим измениться и обращаемся к Нему с мольбой о том, чтобы Он дал нам силы перестать жить так, как мы жили прежде, перестать грешить и стать другими. Но со своей стороны, мы должны решительно отречься от греховной жизни и возненавидеть грех! Господь, в ответ на наше искреннее стремление измениться Своей всемогущей, благодатной, божественной таинственной силой совершает самое настоящее чудо - чудо избавления души от омрачающего и искажающего ее греха. «Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро; ищите правды; спасайте угнетенного; защищайте сироту; вступайтесь за вдову. Тогда придите, и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, как снег убелю, если будут красны, как пурпур, как волну (белоснежную шерсть) убелю». (Ис. 1. 16-18).

 

Но только надо помнить, что самоосуждение должно быть бескомпромиссным. Необходимо преодолевать в себе сильное, но лукавое желание находить смягчающие обстоятельства для оправдания своих поступков перед самим собой, а если каешься на исповеди, то перед священником. Священник, как сказано в молитве, есть «только свидетель», он должен засвидетельствовать, что человек действительно кается. Исповедь – это Таинство, которое совершает Сам Господь, и Он дает священнику чувствовать, что оно совершилось. Господь так устраивает, что, если человек кается глубоко, открывая даже самые страшные грехи, на душе священника остается радостное чувство. Это своего рода нечаянная радость, духовный праздник, потому что кающийся человек преодолевает самого страшного и постоянного противника – самого себя. Он одерживает над собой очень крупную, значительную духовную победу, и священник свидетельствует, что да, она действительно совершилась. Это радость, о которой говорит Господь: «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15. 7).

 

 

 

Почему грешить не стыдно, а каяться стыдно?

 

Грехи – это поступки, дела, слова, мысли, намерения не угодные Богу. Всемогущему, Всемилостивому, Всесовершенному Творцу не угодно, чтобы Его творения, Его чада, а ведь мы призваны быть чадами Божиими, были “самолюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся”. (2 Тим 3. 1,5). Все это замыслу Божию о человеке глубоко, просто в корне, противоречит. Человек, совершающий любой такой поступок, противится воле Божией. Ну, а первый противник Бога – это сатана. Древнееврейское слово «сатана» так и переводится – «противник». Я хочу привести несколько соображений о том, кто же наш противник, кто тот, кого мы часто слушаем, кому мы часто подчиняемся, перед каким ничтожеством мы так часто пасуем.

 

Прежде всего, позвольте предложить такое рассуждение. Очевидно, что, если мы кого-то любим, то готовы на жертву ради своей любви. И чем больше мы любим, тем большим можем пожертвовать. Но жертва требует мужества, ведь она связана с лишениями, а часто и со страданиями. Чем больше человек любит, чем человек более жертвенный, тем он более мужественный, совершенно независимо от того, мужчина это или женщина, ребенок или старик. Способность жертвовать - это проявление очень высокого мужества. Совершенная любовь и высшая жертва – это Голгофская жертва, которую принес Господь за всех людей.

Теперь спросим: «А лукавый кого-нибудь любит?» Нет. Следовательно, может ли он чем-нибудь жертвовать? Нет. Нет ничего такого, ради чего он мог бы чем-то пожертвовать, да ему и нечем жертвовать. Значит, он не способен на жертву. А если так, то он полностью лишен мужества, следовательно, он – абсолютный трус. Апостол Иаков в своем послании говорит: «Итак, покоритесь Богу; противостаньте диаволу и убежит от вас» (Иак. 4. 7).

 

Однако, к сожалению, мы часто покоряемся не Богу, а дьяволу. Вот поэтому подчас наблюдается парадокс: грешить не стыдно, а каяться – стыдно. Когда человек согрешает, он, так сказать, уподобляется тому, кто толкает его на грех, следовательно, утрачивает свое мужество. «Устрашились они, когда не было страха» (Пс. 52.6). Соделанный грех лишает человека мужества, потому и бывает так страшно признаться в том, что совершил когда-то. Конечно, страх может быть разным: можно бояться огорчить того, кого любишь, это благородное чувство; а страх сознаться перед священником в своем грехе – это унизительный страх, который возникает в душе как следствие того, что подчиняешься этой нечистой силе.

Попробуем еще представить себе некоторые характерные черты этого противника. Хорошим пособием может служить электронная игрушка, которая называется «мешок смеха», она воспроизводит не просто смех, а именно дьявольский смех. То это злорадный хохот, то злобный, самодовольный смех, то это глумливая насмешка, то подленькое хихиканье… Словом, это смех, в котором нет ничего человеческого. За этим смехом стоит злобное, жестокое, беспощадное, ничтожное существо, которое наслаждается, наблюдая, как кто-то, поддавшись искушению, совершает грех. Мы сами доставляем ему такую злобную радость.

Можно предложить еще одно рассуждение. Причина всего бытия – Господь. Все сущее нуждается в Его постоянной благодатной помощи. Нельзя думать, что то, что Им создано — брошено, и живет само по себе. Нет, Господь активно участвует в жизни мироздания и милостиво дарует нам Свою духовную благодатную помощь, Свою божественную энергию. Не будь благодати Божией, прервись богослужения, прекратись Евхаристия — прекратится этот приток благодати и милости Божией – и тут же весь строй жизни рассыплется. Один замечательный подвижник ХХ века – архимандрит Таврион (1900-1978), который без малого тридцать лет провел в «заточении и горьких работах», говорил, что «если бы не Божественная Евхаристия, то нас бы давно уже черви съели».

 

Когда мы грешим, мы теряем благодать Божию. Это особенно заметно, когда человек унывает: сидит, ничего не делает, никого не обижает, грубого слова никому не скажет, так сказать, «починяет примус», никого не трогает, а сил нет. Уныние — это пассивный, но тем не менее, смертный грех, потому что «печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 10, 7), ее нельзя путать с состоянием, о котором Пушкин говорил «печаль моя светла», потому что «печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению». Такая печаль дарует человеку силы и радость, а грех лишает человека радости жизни, обессиливает его. Куда девается эта энергия? Так вот, грех – это, так сказать, энергетическая подпитка сатаны, он самый страшный энергетический вампир. Так что, когда мы грешим, мы невольно приумножаем силу этой нечистой силы, которую он может направить против кого-то другого. В жизни все связано, одно греховное событие порождает другое, одна трагедия порождает другую. И все это – следствие нашего общего греха. Мы все грешим, но чем святее наша жизнь, тем более хиреет эта нечисть.

 

Господь — это Всесовершенная Творческая Личность. Господь творит из ничего, Ему ничего не нужно, чтобы творить, все создано одной Его творческой мыслью. Господь наделил творческим отношением к жизни, способностью творить, этим богоподобным свойством созданного по образу и подобию Божию человека. Человек – это тоже творческая личность, он может быть творцом, создавать нечто такое, чего раньше не было. Об ангелах нам открыто немного, но мы можем сказать, что ангелы — это духовные разумно-свободные личности, способные развиваться и влиять на духовный и материальный мир. Действия ангелов, исполняющих волю Божию, созидательно, а действие темных сил — разрушительно. Лукавый – это своего рода, духовный вирус, который способен только вредить. Его опыт и знание слабых сторон падшей человеческой природы грандиозны, но это знание конечно. Однако, в одиночку человеку против него не выстоять. Лукавый — противник могущественный, но далеко не всемогущий. Всемогущий – только Господь. Если человек рассчитывает не на себя, а на помощь Божию, стремится жить так, как Господь от него ждет, то тогда он становится непреоборимым, тогда лукавый с ним просто поделать ничего не может.

 

 

 

Что мешает нам каяться?

 

Очень часто нас разделяют какие-то взаимные неудовольствия, ссоры, обиды. Обидчивость можно сравнить с широкой эпидемией и даже пандемией. Мы все очень обидчивы. Обижаемся на то, что кто-то поступил, сказал, посмотрел, а еще страшнее – подумал не так. Сразу оговоримся, что нельзя думать будто кто-то думает то, что вы думаете, что он думает. Но, тем не менее мы все же начинаем себя уверять: «А вот он сказал так, а, значит, он думает так, значит…» – и все, уже и говорить не можем, и общаться не можем, и видеться не можем – ничего не можем. Отношения людей друг с другом можно сравнить с обшивкой корабля: если обшивка цела, то никакой шторм кораблю не страшен. А если появились щели, разошлись листы, из которых сделана обшивка, значит, корабль даст течь и может пойти ко дну. Так же и духовные трещинки наших отношений предоставляют этой гнусной силе возможность нас разделять и тем самым ослаблять нашу любовь и наше единство. Если мы внутренне спаяны, если между нами глубокое искреннее общение, то мы сильны, и нас победить невозможно.

 

Маленький ребенок легко забывает обиды, но когда подрастает, начинает их запоминать, копить... Но если он, как это часто бывает, не научится в детстве прощать обиды, то еще сложнее будет это сделать во взрослом состоянии. Обидчивость или осуждение – это типичные грехи, которые преследуют человека всю его сознательную жизнь. Если осознать опасность разобщенности, отчуждения и научиться преодолевать в себе чувство обиды, тогда эти трещинки и щелочки не появятся в обшивке нашего корабля, и корабль останется невредим. Но если мы по своей невнимательности, привычке ко греху, неумению и нежеланию с ним бороться (устали, мол, сколько можно терпеть), не боремся, не преодолеваем, тогда приходит беда, и, как мудро говорит пословица: «упустишь огонь – не потушишь».

 

Ведь, кажется, маленький пустячок, совсем незначительный грех, ну мало ли, тебя обидели, ты обидел или слово не такое сказал – ну, ерунда какая, мелочь, словно снежиночка. Но когда снегопад идет в течение долгого времени, особенно в горах, когда этих снежиночек уже миллиарды, тогда набираются сугробы и сходят лавины, которые сметают все на своем пути. То же и у нас в душе — мы постоянно грешим. Это уже не мелочь – это фон, к которому мы привыкли, и который постоянно присутствует в сознании. Если целенаправленно и внимательно не следить за чистотой своих мыслей, то тогда в душе сходят какие-то нравственные лавины, и человек вдруг, неожиданно для себя самого срывается на грех. И грех этот может «сработать» где-то в стороне, и, может быть, тот, кто согрешил, никогда даже не узнает о том, что вследствие его греха где-то кто-то споткнулся так сильно, что больше не сможет встать.

 

Существует безнравственное, бездуховное присловье: «не согрешишь – не покаешься». Другими словами, для того чтобы покаяться, надо согрешить. Однако, на самом деле толковать это надо так: уж если согрешил, то кайся. А если непременно нужно сделать что-то скверное, чтобы наконец ощутить свою греховность, то это значит просто не понимать, что такое духовная жизнь. Если тяжело согрешишь, то, может быть, и не встанешь. Нет такого греха, который Господь бы не простил, но, к сожалению, есть люди, которые уже не в состоянии каяться. Истощились нравственные силы, ослабла вера, накопился какой-то негативный опыт...

Господь среди живой природы дает нам много образов, с помощью которых мы можем составить себе некоторое представление о мире духовном. Несколько лет назад мне довелось побывать в Якутии. Просторы там огромные: от поселка до поселка десятки, а то и сотни километров, а вокруг – глухая тайга. Однажды мы ехали на машине и увидели стоящий на обочине дороги обелиск.Оказалось, что несколько лет назад одна женщина пошла в тайгу за грибами, и на нее напал медведь. Раньше я думал, что медведь убивает свою жертву сразу. Казалось бы, такой могучий зверь, ему одного движения лапой достаточно, чтобы убить человека. Но нет, оказывается это не так. Он заживо делает рагу из своей жертвы: ломает кости, срывает с головы волосы, раздирает одежду. Так было и с этой несчастной женщиной: она была еще жива, кричала от ужаса и боли... По дороге проезжал автобус, люди услышали крики, и каким-то образом отогнали медведя. Внесли ее в автобус еще живую, но уже нежизнеспособную, часа через два она умерла. Вот так и лукавый действует. Только, когда речь идет о нравственной боли, она либо не так остро чувствуется, либо способность ее чувствовать притуплена…

Понимает человек или не понимает, что, если он живет в соответствии со своими смутными представлениями о добре и зле, то он сам позволяет нечистому духу ломать свои нравственные кости? Лукавый изгаляется над грешником, так же как ревущий и страшный медведь над своей жертвой. Ситуация часто совершенно безнадежная: ведь это даже не зверь, а невидимый, могущественный, злобный дух. Конец приближается, и, кажется, уже только и остается, что воззвать к Богу: «Господи, помоги!» Страшно, если неправедно прожитая жизнь лишает человека веры, и он остается со своей бедой один на один. Вроде бы и рад покаяться, а сил уже нет. Чтобы покаяться по-настоящему, требуется напряжение всех нравственных сил, а мы часто оказываемся к этому не готовы или не способны.

Речь идет не об эмоциональном или интеллектуальном, а именно о духовном усилии. Даже выдающиеся, даже гениальные люди, искренне стремящиеся исправить свою жизнь, далеко не сразу обретают способность осознать, что только Господь может исцелить душу от ран, нанесенных грехом. Об этом свидетельствует, например, стихотворение А. С. Пушкина «Воспоминание». Мы приведем его заключительную часть.

 

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток.

 

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

 

Необходимо, но недостаточно «с отвращением» читать свою жизнь. Мы грешны пред Богом, и только Он может смыть «печальные строки».

 

 

 

Библейский пример покаяния

 

Ежедневно Святая Церковь предлагает нам совершенный образец покаяния: каждое утро мы читаем пятидесятый псалом. Потому и установлено молитвенное правило, и его никак нельзя отменять, что в нем собраны молитвы, которые наиболее глубоко отвечают духовным запросам человеческой жизни. Но понимаем ли мы глубину этих молитв? Касаются ли они души каждого из нас? Все это вопросы нашей веры. Иногда спрашивают: «Ах, батюшка, я устаю, можно ли мне правило не читать?» Нет, правило – это правило, если его отменить, то рухнет вся духовная жизнь: сначала одно отменим, потом другое, а там и совсем молиться перестанем.

Мы все прекрасно знаем пятидесятый псалом, наверное, многим известна и история его создания, но я ее повторю, чтобы еще раз показать, с одной стороны, силу греха, а с другой, – глубину и величие покаяния. Царь Давид – великий духовный поэт, автор псалмов, великолепный витязь, бесстрашный воин, победитель Голиафа, талантливый полководец и государственный деятель, человек духовный, который много сделал для нравственного воспитания израильского народа… Царь, находящийся в зените своей славы, создавший могущественное государство, восточный деспот, для которого были доступны все блага жизни.

В те времена государству Израильскому часто приходилось воевать, в сражениях погибали воины. Сила государства всегда, а тогда особенно, зависела от численности его населения. Поэтому в те далекие времена, для того чтобы сохранить численность народа, многоженство допускалось как временная мера. В Евангелии о многоженстве говорится как о чем-то совершенно не допустимом, но тогда, за тысячу лет до Христа, это было возможно. Царь Давид имел и жен, и наложниц, все удовольствия, все, чего только могла душа пожелать. Но, как известно, суровая жизнь делает человека более стойким, а роскошь и изобилие расслабляют.

 

Однажды царь Давид увидел красавицу Вирсавию и влюбился в нее так, словно он был пылким юношей, а не человеком зрелым. Чем была эта красавица лучше других, которых чуть не тысяча была у него, мы не знаем. Знаем только, что потерял царь покой, и уже не мог жить без нее. Поразительно, как такой удивительный, совершенно незаурядный во всех отношениях человек, так легко поддался искушению: был пленен женской красотой и ради нее пошел на коварное преступление. В то время шла война с аммонитянами. Царь в письме военачальнику Иоаву «написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер. Посему, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что там храбрые люди. И вышли люди из города, и сразились с Иоавом, и пало несколько из народа, из слуг Давидовых; был убит также и Урия Хеттеянин» (2 Царств 11. 15,16). Сработано чисто – комар носа не подточит, ведь о преступлении знал один только Иоав, а такие люди умели держать язык за зубами. Ведь из-за длинного языка можно и голову потерять.

 

Так бы это преступление и осталось неизвестным, если бы Господь, все ведающий, не промышлял о спасении каждого человека. Он открыл пророку Нафану об этом беззаконии. И вот начинается цепочка чудес, когда с Богом – тогда все чудесно. Первое чудо – это то, что Нафан узнал о грехе царя. Второе - он не побоялся отправиться к царю, чтобы его обличить. Нафан не мог знать, что с ним будет: ведь прогневавшись, восточный деспот мог и казнить. Но Нафан пришел, и стража его пропустила, и царь его принял – это тоже чудо.

 

Пророк Нафан, человек тонкий, начал издалека: «В одном городе были два человека, один богатый, а другой бедный. У богатого было очень много мелкого и крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую, и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его; от хлеба его она ела, и из его чаши пила, и на груди у него спала, и была для него, как дочь. И пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить обед для странника, который пришел к нему, а взял овечку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел к нему. Сильно разгневался Давид на этого человека, и сказал Нафану: жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это. И сказал Нафан Давиду: ты — тот человек». (2 Цар. 12; 1 - 6). И тогда царь Давид содрогнулся всем своим существом. Из его пораженной грехом, но чуткой и глубокой души излился этот дивный покаянный псалом.

 

Интересно отметить особенность человеческой психологии. Ведь царь Давид жил спокойно, не слушая угрызений своей совести, до тех пор, пока Нафан так удивительно ярко не открыл ему весь ужас его греха, как бы давая ему возможность взглянуть со стороны на содеянное им преступление.

 

Первые же слова пятидесятого псалма дают нам почувствовать, какое у него сокрушенное сердце, насколько глубоко царь Давид осознал и пережил то, что он совершил: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…» Это удивительная логика: помилуй, потому что Ты – Милостив. Никаких других оснований для милости нет. Витязь ли он, политик ли, военачальник, поэт, столько добрых дел сделал, стольких людей спас, столько сражений выиграл, все это теперь перестало иметь значение, и, обращаясь ко Господу, он просит: «Помилуй, не потому, что я хороший, не потому, что я заслужил прощение... Нет. Помилуй, потому что Ты – Милостив». Милосердие Божие - вот единственное основание для милости.

 

Иногда на исповеди говорят: «Вот, батюшка, я сделал то-то и то-то, ну, Вы понимаете…» и начинают вспоминать трудную жизнь, обстоятельства или окружающих людей… Но мы должны хорошо понимать, что Сердцеведцу Богу все открыто, Он все смягчающие обстоятельства ведает и все их принимает во внимание. Господь ждет от нас искренности, стремления к Нему от всего сердца: «Сын мой! Отдай сердце твое мне» (Притч. 23, 26). Покаяние и есть раскрытие глубины сердечной пред Богом. Важно лишь одно: каешься ли ты, осуждаешь ли ты себя так же горячо и беспощадно, как царь Давид и так же, как и он, надеешься ли на милосердие Божие, или нет. Конечно, иногда бывает важно выяснить обстоятельства, чтобы понять мотивы поступков человека. Но пытаться этими мотивами отгородиться от самого покаяния – это совершенно неправильно.

 

И в наше время есть люди, которые не только глубоко и искренне каются, но и, подобно царю Давиду, обладают поэтическим даром:

 

Всеведущий и Милосердный Боже!

Ты знаешь самые сокровенные мои прегрешения, знаешь, как я слаб и недостоен.

Ты ждешь покаяния моего.

Господи, я виновен перед Тобою.

Нет ни единой заповеди Твоей, против которой бы я не согрешил.

Господи, я исповедую перед Тобою все грехи мои, не скрывая ни одного, каюсь во всем и сознаюсь в жестокости сердца своего, немилосердии, в осуждении и унижении ближних, в злобе, ненависти, зависти, гордости, скупости, лживости, обмане, лености, хитрости, лукавстве, непослушании и других многих грехах и беззакониях.

Со страхом и надеждою молю я Тебя: не отвергни меня.

Научи нас из благодарной любви к Тебе быть милостивыми к ближним нашим.

Господи! Даруй нам оправдание и прощение.

Освяти нас Духом Твоим Святым.

 

Хочется сказать еще вот о чем. В процессе обучения чему бы то ни было в человеческом мозгу происходят изменения: не только обогащается память, но и в его центральной нервной системе происходят перестроения, устанавливаются новые связи, которых раньше не было. Например, опытный водитель отличается от человека, который не умеет водить машину, или от самого себя, еще несколько лет назад не имевшего навыка вождения, музыкант отличается от человека, который не владеет музыкальным инструментом и т. д. Так же и навык ко греху перестраивает нервную систему. Как правило, для того чтобы научиться чему-то хорошему, требуется много времени, а грех, как обвал, может повлечь за собой глубокие изменения в нашем сознании. Так наркоман два-три раза попробовав наркотики, не может остановиться. Вроде и хочет, но не может.

 

Мы все грешим и не можем оставить грех: «Ну, я же старался, я же пробовал…», но увы, что-то изменилось в нашей душе, и теперь мы должны это исправить. Однако необходимо осознать, что собственными усилиями без помощи Божией это невозможно. Но молиться и просить Господа надо так, как молится человек, на которого напал дикий зверь: либо тебя услышат и спасут, либо ты погибнешь. Легко представить, как будет просить о помощи человек в минуту такой опасности. Да, конечно, мы молимся и просим, но апостол Иаков говорил: «не имеете, потому что не просите. Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4; 3,4).

Грех — это страшная опасность. Мелких грехов не бывает. Считать свой грех мелким — значит расслабиться перед лицом агрессивной силы, которая только этого и ждет. И поэтому, если уж ты согрешил, то и каяться нужно так же горячо, как каялся царь Давид. Да, он тяжко согрешил, но он сумел получить прощение от Бога, потому что вся его душа содрогнулась, и покаяние было настолько глубоким, что он внутренне преобразился. Дивный пятидесятый псалом ясно свидетельствует об этом.

 

 

 

Даруй ми зрети моя прегрешения

 

Мы часто задаем себе вопрос: как надо каяться? Пятидесятый псалом — это своего рода учебное пособие, он дан нам как образец, чтобы мы читали его каждое утро и, углубляясь в его смысл, могли бы найти ответ на этот вопрос. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Чтобы каяться, нужно сокрушать свое сердце, нужно его смирять, тогда ты и будешь каяться. А если ты не хочешь смиряться, не хочешь над собой работать, не хочешь делать этого усилия, и сверх усилия, то будет плохо… Ведь «диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Пет. 5, 8). Каждому из нас нужно вывернуться из-под лап этого чудовищного зверя и страшного, и опытного, и могущественного, но далеко не всемогущего. Но этот «рыкающий лев» перед человеком, призывающим помощь Божию, оказывается просто несостоятелен и бессилен.

 

Господь Всемогущ, и Господь Всеведущ, и Господь ищет спасения каждого человека, причем только Ему одному ведомыми путями. Мы привыкли к какой-то агрессии: и вне нас агрессия, и внутри нас агрессия, и этой агрессии мы ждем ото всех, и от Бога тоже ее ждем. Но у Бога нет агрессии. Господь бережно и терпеливо, как-то необыкновенно деликатно старается на нас влиять, старается показать нам, куда нам надо идти. «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога Твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему, ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих». (Втор. 30; 15, 19, 20). Мы по своей нераскаянности и грубости просто не слышим этого призыва Господа. Из-за своего маловерия мы не можем Ему довериться полностью, из-за своего малодушия мы боимся вручить Ему свою душу. Грех искажает весь строй жизни, и мы в своих суждениях опираемся на искаженный грехом жизненный опыт.

 

Церковь восприняла совсем другой опыт, опыт святости, и устами апостола и евангелиста Иоанна Богослова, апостола любви, свидетельствует: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине. Если же мы ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха. Если мы говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды». (1 Ин. 1; 5, 9).

 

Видеть свои грехи и каяться в них - это дар Божественной благодати, это огромная, Богом или Божией Матерью дарованная радость, «нечаянная радость». В молитве прп. Ефрема Сирина, которая читается в продолжение Великого Поста, мы просим: «Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего». Нет человека, который бы жил и не согрешил, даже святые не без греха, но они святы, а мы - нет. Чем же святые отличаются от нас? Тем, что они всем сердцем возлюбили Бога, и каялись пред величием Его Святости, Божественной Правды, Милости и Любви к человеку. Как ни сильно искушение, как ни привлекателен грех, их можно преодолеть. Великий святой ХХ века, преподобный Силуан Афонский говорил: «Истину говорю вам: я не знаю в себе ничего доброго и много у меня грехов, но благодать Святого Духа изгладила мои многие грехи, и знаю я, что тем, кто борется с грехом, Господь дает не только прощение, но и благодать Святого Духа, Который радует душу и дает ей глубокий и сладкий мир». Как ни сильно искушение, как ни привлекателен грех, их можно победить. О тех, кто борется с грехом и с помощью Божией побеждает его, Писание говорит: «Побеждающий облечется в белые одежды и не изглажу имени его из книги жизни и исповедую имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его» (Апок. 3, 5)

 

В заключение хочется привести замечательные, даже неожиданные в своем оптимизме, слова великого святого святителя Димитрия Ростовского: «Радуйтесь, грешники! Праведников поведет в рай апостол Петр, а грешников — сама Божия Матерь!».

В помощь кающимся

 

святитель Игнатий Брянчанинов

 

 

Восемь главных страстей

О добродетелях

Дополнения. Кратчайшая исповедь

Исповедь

От кающегося требуется

Лучше брань, чем мир, удаляющий нас от Бога

 

 

 

Восемь главных страстей с их подразделениями и отраслями

 

1. Чревообъядение

 

Объядение, пьянство, нехранение и разрешение постов, тайноядение, лакомство, вообще нарушение воздержания. Неправильное и излишнее любление плоти, ее живота и покоя, из чего составляется самолюбие, от которого нехранение верности к Богу, Церкви, добродетели и людям.

 

2. Любодеяние

 

Блудное разжение, блудные ощущения и положения души и сердца. Принятие нечистых помыслов, беседа с ними, услаждение ими, соизволение им, медление в них. Блудные мечтания и пленения. Нехранение чувств, в особенности осязания, в чем дерзость, погубляющая все добродетели. Сквернословие и чтение сладострастных книг. Грехи блудные естественные: блуд и прелюбодеяние. Грехи блудные противоестественные.

 

3. Сребролюбие

 

Любление денег, вообще любление имущества движимого и недвижимого. Желание обогатиться. Размышление о средствах обогащению. Мечтание богатства. Опасения старости, нечаянной нищеты, болезненности, изгнания. Скупость. Корыстолюбие. Неверие Богу, неупование на его промысл. Пристрастия или болезненная излишняя любовь к разным тленным предметам, лишающая душу свободы. Увлечение суетными попечениями. Любления подарков. Присвоение чужого. Лихва. Жестокосердие к нищей братии и ко всем нуждающимся. Воровство. Разбой.

 

4. Гнев

 

Вспыльчивость, принятие гневных помыслов: мечтание гнева и отмщения, возмущение сердца яростью, помрачение ею ума: непристойный крик, спор, бранные, жестокие и колкие слова, ударение, толкание, убийство. Памятозлобие, ненависть, вражда, мщение, оклеветание, осуждение, возмущение и обида ближнего.

 

5. Печаль

 

Огорчение, тоска, отсечение надежды на Бога, сомнение в обетованиях Божиих, неблагодарение Богу за все случающееся, малодушие, нетерпеливость, несамоукорение, скорбь на ближнего, ропот, отречение от креста, покушение сойти с него.

 

6.Уныние

 

Леность ко всякому доброму делу, в особенности к молитвенному. Оставление церковного и келейного правила. Оставление непрестанной молитвы и душеполезного чтения. Невнимание и поспешность в молитве. Небрежение. Неблагоговение. Праздность. Излишнее успокоение сном, лежанием и всякого рода негою. Перехождение с места на место. Частые выходы из келий, прогулки и посещения друзей. Празднословие. Шутки. Кощуны. Оставление поклонов и прочих подвигов телесных. Забвение грехов своих. Забвение заповедей Христовых. Нерадение. Пленение. Лишение страха Божия. Ожесточение. Нечувствие. Отчаяние.

 

7. Тщеславие

 

Искание славы человеческой. Хвастовство. Желание и искание земных и суетных почестей. Любление красивых одежд, экипажей, прислуги и келейных вещей. Внимание к красоте своего лица, приятности голоса и прочим качествам тела. Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века, искание успеть в них для приобретения временной, земной славы. Стыд исповедовать грехи свои. Скрытие их перед людьми и отцом духовным. Лукавство. Самооправдание. Прекословие. Составление своего разума. Лицемерие. Ложь. Лесть. Человекоугодие. Зависть. Уничижение ближнего. Переменчивость нрава. Потворство. Бессовестность. Нрав и жизнь бесовские.

 

8. Гордость

 

Презрение ближнего. Предпочтение себя всем. Дерзость. Омрачение, дебелость ума и сердца. Пригвождение их к земному. Хула. Неверие. Лжеименитый разум. Непокорность Закону Божию и Церкви. Последование своей плотской воле. Чтение книг еретических, развратных и суетных. Неповиновение властям. Колкое насмешничество. Оставление христоподражательного смирения и молчания. Потеря простоты. Потеря любви к Богу и ближнему. Ложная философия. Ересь. Безбожие. Невежество. Смерть души.

 

Таковы недуги, таковы язвы, составляющие собою великую язву ветхость ветхого Адама, которая образовалась из его падения. Об этой великой язве говорит святой пророк Исайя: от ног даже до головы несть в нем целости: ни струп, ни язва, ни рана палящаяся несть пластыря приложите, ниже елея, ниже обвязания (Ис. 1, 6). Это значит, по изъяснению Отцов, что язва – грех – не частная, и не на одном каком-нибудь члене, но на всем существе: объяла тело, объяла душу, овладела всеми свойствами, всеми силами человека. Эту великую язву Бог назвал смертью, когда воспрещая Адаму и Еве вкушение от древа познания добра и зла, сказал: «Воньже аще день снесте от него, смертию умрете». (Быт. 2, 17) . Тотчас по вкушению плода запрещенного, праотцы почувствовали вечную смерть; во взорах их явилось ощущение плотское; они увидели, что они наги. В познании наготы тела отразилось обнажение души, потерявшей красоту непорочности, на которой почивал Дух Святый. Действует в глазах плотское ощущение, а в душе стыд, в котором совокупление всех греховных и всех постыдных ощущений: и гордости, и нечистоты, и печали, и уныния, и отчаяния. Великая язва – смерть душевная; неисправима ветхость, происшедшая после потери Божественного подобия! Великую язву Апостол называет законом греховным, телом смерти (Рим. 5, 23-24) , потому что умерщвленные ум и сердце вполне обратились к земле, служат раболепно тленным пожеланиям плоти, омрачились, отяготели, сами соделались плоть. Эта плоть уже неспособна к общению с Богом! (Быт. 6, 3) . Эта плоть не способна наследовать блаженство вечное, небесное! (1 Кор. 4, 50) . Великая язва разлилась на весь род человеческий, соделалась достоянием злосчастным каждого человека.

 

Рассматривая великую мою язву, взирая на умерщвление мое, исполняюсь горькой печали! Недоумеваю, что мне делать? Последую ли примеру ветхого Адама, который, увидев наготу свою, спешит скрыться от Бога? Стану ли подобно ему оправдываться, возлагая вину на вины греха? Напрасно – скрываться от Всевидящего! Напрасно – оправдываться перед Тем, Кто всегда побеждает, всегда судити Ему (Пс. 30, 6).

 

Облекусь же вместо смоковичных листьев в слезы покаяния; вместо оправдания принесу искреннее сознание. Облеченный в покаяние и слезы, предстану перед лицом Бога моего? В раю ли? Я изгнан оттуда, и херувим, стоящий при входе, не впустит меня! Самою тягостию моей плоти я пригвожден к земле, моей темнице!

 

Грешный потомок Адама, ободрись! Воссиял свет в темнице твоей: Бог низшел в дольнюю страну твоего изгнания, чтоб возвести тебя в потерянное тобою твое горнее отечество. Ты хотел знать добро и зло: Он оставляет тебе это знание. Ты хотел сделаться яко Бог, и от этого сделался по душе подобным диаволу, по телу подобным скотам и зверям; Бог, соединяя тебя с Собою, соделывает тебя Богом по благодати. Он прощает тебе грехи. Этого мало! Он изъемлет корень зла из души твоей, самую заразу греховную, ад, ввергнутый в душу диаволом, и дарует тебе врачество на весь путь твоей земной жизни для исцеления от греха, сколь бы раз ты ни заразился им, по немощи твоей. Это врачество – исповедание грехов. Хочешь ли совлечься ветхого Адама, ты, который святым крещением уже облечен в Нового Адама, но собственными беззакониями успел оживить в себе ветхость и смерть, заглушить жизнь, соделать ее полумертвою? Хочешь ли ты, поработившийся греху, влекомый к нему насилием навыка, возвратить себе свободу и праведность? Погрузись в смирение! Победи тщеславный стыд, научающий тебя лицемерно и лукаво притворяться праведным и тем хранить, укреплять в себе смерть душевную. Извергни грех, вступи во вражду со грехом искреннею исповедью греха. Это врачевание должно предварять все прочие; без него врачевание молитвою, слезами, постом и всеми другими средствами будет недостаточным, неудовлетворительным, непрочным. Поди, горделивый, к духовному отцу твоему, у ног его найди милосердие Отца Небесного! Одна, одна исповедь искренняя и частая может освободить от греховных навыков, соделать покаяние плодоносным, исправление прочным и истинным.

 

В краткую минуту умиления, в которую открываются очи ума для самопознания, которая приходит так редко, написал я это в обличение себе, в увещание, напоминание, наставление. А ты, кто с верою и любовью о Христе прочитаешь эти строки и, может быть, найдешь в них что-нибудь полезное себе, принеси сердечный вздох и молитву о душе, много пострадавшей от волн греховных, видевшей часто перед собою потопление и погибель, находившей отдохновение в одном пристанище: в исповедании своих грехопадений.

 

О добродетелях, противоположных восьми главным греховным страстям

 

1. Воздержание

 

Удержание от излишнего употребления пищи и питания, в особенности от употребления в излишестве вина. Хранение точное постов, установленных Церковью, Обуздание плоти умеренным и постоянно одинаковым употреблением пищи, от чего начинают ослабевать вообще все страсти, а в особенности самолюбие, которое состоит в бессловесном люблении плоти, жизни и покоя ее.

 

2. Целомудрие

 

Уклонение от всякого рода блудных дел. Уклонение от сладострастных бесед и чтения, от произношения сладострастных, скверных и двусмысленных слов. Хранение чувств, особенно зрения и слуха, и еще более осязания. Скромность. Отвержение помышлений и мечтаний блудных. Молчание. Безмолвие. Служение больным и увечным. Воспоминание о смерти и аде. Начало целомудрия – ум, не колеблющийся от блудных помыслов и мечтаний; совершенство целомудрия – чистота, зрящая Бога.

 

3. Нестяжание

 

Удовлетворение себя одним необходимым. Ненависть к роскоши и неге. Милосердие к нищим. Любление нищеты евангельской. Упование на промысл Божий. Последование Христовым заповедям. Спокойствие и свобода духа и беспопечительность. Мягкость сердца.

 

4. Кротость

 

Уклонение от гневливых помыслов и от возмущения сердца яростию. Терпение. Последование Христу, призывающему ученика Своего на крест. Мир сердечный. Тишина ума. Твердость и мужество христианские. Неощущение оскорблений. Незлобие.

 

5. Блаженный плач

 

Ощущение падения, общего всем человекам, и собственной нищеты душевной. Сетование о них. Плач ума. Болезненное сокрушение сердца. Прозябающая от их легкость совести, благодатное утешение и радование. Надежда на милосердие Божие. Благодарение Богу в скорбях, покорное их переношение от зрения множества грехов их. Готовность терпеть. Очищение ума. Облегчение от страстей. Умерщвление миру. Желание молитвы, уединения, послушания, смирения, исповедания грехов своих.

 

6. Трезвение

 

Усердие ко всякому доброму делу. Неленостное исправление церковного и келейного правила. Внимание при молитве. Тщательное наблюдение за всеми делами, словами и помышлениями и чувствами своими. Крайняя недоверчивость к себе. Непрестанное пребывание в молитве и Слове Божием. Благоговение. Постоянное бодрствование над собою. Хранение себя от многого сна и изнеженности, празднословия, шуток и острых слов. Любление нощных бдений, поклонов и прочих подвигов, доставляющих бодрость душе. Редкое, по возможности, исхождение из келий. Воспоминание о вечных благах, желание и ожидание их.

 

7. Смирение

 

Страх Божий. Ощущение его при молитве. Боязнь, рождающаяся при особенно чистой молитве, когда особенно сильно ощущаются присутствие и величие Божие, чтоб не исчезнуть и не обратиться в ничто. Глубокое познание своего ничтожества. Изменение взора на ближних, причем они, без всякого принуждения, кажутся так смирившемуся превосходнее его по всем отношениям. Явление простодушия от живой веры. Ненависть к похвале человеческой. Постоянное обвинение и укорение себя. Правота и прямота. Беспристрастие. Мертвость ко всему. Умиление. Познание таинства, сокровенного в Кресте Христовом. Желание распять себя миру и страстям, стремление к этому распятию. Отвержение и забвение льстивых обычаев и слов, скромных по принуждению или умыслу, или навыку притворяться. Восприятие буйства евангельского. Отвержение премудрости земной, как непотребной перед Богом (Лк. 16, 15) . Оставление словооправдания. Молчание перед обижающими, изученное в Евангелии. Отложение всех собственных умствований и приятие разума евангельского. Низложение всякого помысла, взимающегося на разум Христов. Смиренномудрие или духовное рассуждение. Сознательное во всем послушание Церкви.

 

8. Любовь

 

Изменение во время молитвы страха Божия в любовь Божию. Верность Господу, доказываемая постоянным отвержением всякого греховного помысла и ощущения. Несказанное, сладостное влечение всего человека любовию к Господу Иисусу Христу и к поклоняемой Святой Троице. Зрение в ближних образа Божия и Христа; проистекающее от этого духовного видения предпочтение себе всех ближних, благоговейное почитание их о Господе. Любовь к ближним братская, чистая, ко всем равная, радостная, беспристрастная, пламенеющая одинаково к друзьям и врагам. Восхищение в молитву и любовь ума, сердца и всего тела. Несказанное наслаждение тела радостию духовною. Упоение духовное. Расслабление телесных членов при духовном утешении (Св. Исаак Сирский. Слово 44) . Бездействие телесных чувств при молитве. Разрешение от немоты сердечного языка. Прекращение молитвы от духовной сладости. Молчание ума. Просвещение ума и сердца. Молитвенная сила, побеждающая грех. Мир Христов. Отступление всех страстей. Поглощение всех разумений превосходящим разумом Христовым. Богословие. Познание существ бестелесных. Немощь греховных помыслов, не могущих изобразиться в уме.

 

Сладость и обильное утешение при скорбях. Зрение устроений человеческих. Глубина смирения и уничиженнейшего о себе мнения... Конец бесконечен!

 

Дополнения из разных источников

 

Кратчайшая исповедь

 

Грехи против Господа Бога

 

Верование снам, ворожбе, встречам и другим приметам. Сомнения в вере. Леность к молитве и рассеянность при ней. Нехождение в Церковь, долгая небытность у исповеди и Св. Причастия. Лицемерие в Богопочтении. Хула или только ропот на Бога в душе и на словах. Намерение поднять на себя руки. Напрасная божба. Обещание Богу неисполненное. Кощунство над священным. Гнев с упоминанием нечистой силы (черта). Ядение или питие в воскресные и праздничные дни до окончания Литургии. Нарушение постов или неточное соблюдение их, рабочее дело в праздники.

 

Грехи против ближнего

 

Неусердие к своей должности или к своему делу в общежитии. Непочтение к высшим или старшим. Неисполнение обещания человеку. Неуплата долгов. Отнятие силой или тайное присвоение себе чужого. Скупость на милостыню. Личная обида ближнему. Пересуды. Оклеветание. Проклинание других. Напрасные подозрения. Незащищение невинного человека или дела правого с потерею для них. Убийство. Непочтение к родителям. Несмотрение с христианской заботливостью за детьми. Гнев – вражда в семейной или домашней жизни.

 

Грехи против самого себя

 

Праздные или скверные мысли в душе. Желания зла ближнему. Лживость слова, речи. Раздражительность. Строптивость или самолюбие. Зависть. Жестокосердие. Чувствительность к огорчениям или обидам. Мщение. Сребролюбие. Страсти к наслаждениям. Сквернословие. Песни соблазнительные. Нетрезвость и многоядение. Блуд. Прелюбодеяние. Неестественный блуд. Неисправление своей жизни.

 

Из числа всех сих грехов против десяти заповедей Божиих некоторые, достигая в человеке высшей ступени развития своего, переходя в порочные состояния и ожесточая его сердце нераскаянностью, признаются тяжкими особенно и противными Богу.

 

Грехи смертные, то есть делающие человека повинным вечной смерти или погибели

 

1. Гордость, презирающая всех, требующая себе от других раболепства, готовая на небо взыти и уподобиться Вышнему: словом – гордость до самообожания.

 

2. Несытая душа, или Иудина жадность к деньгам, соединенная большею частью с неправедными приобретениями, не дающая человеку и минуты подумать о духовном.

 

3. Блуд, или распутная жизнь блудного сына, расточившего на такую жизнь все отцовское имение.

 

4. Зависть, доводящая до всякого возможного злодеяния ближнему.

 

5. Чревоугодие или плотоугодие, не знающее никаких постов, соединенное со страстною привязанностию к различным увеселениям по примеру Евангельского богача, который веселился на вся дни светло.

 

6. Гнев непримирительный и решающийся на страшные разрушения, по примеру Ирода, который в гневе своем избил Вифлеемских младенцев.

 

7. Леность, или совершенная о душе беспечность, нерадение о покаянии до последних дней жизни, как например, во дни Ноя.

 

Грехи хулы на Духа Святого

 

Чрезмерное упование на Бога или продолжение тяжко греховной жизни в одной надежде на милосердие Божие.

 

Отчаяние или противоположное чрезмерному упованию на Бога чувство в отношении к милосердию Божию, отрицающее в Боге отеческую благость и доводящее до мысли о самоубийстве.

 

Упорное неверие, не убеждающееся никакими доказательствами истины, даже очевидными чудесами, отвергающее самую дознанную истину.

 

Грехи, вопиющие небу об отмщении за них

 

Вообще умышленное человекоубийство (аборты), а в особенности отцеубийство (братоубийство и цареубийство).

 

Содомский грех.

 

Напрасное притеснение человека убогого, беззащитного, беззащитной вдовы и малолетних детей сирот.

 

Удержание у убогого работника вполне заслуженной им платы.

 

Отнятие у человека в крайнем его положении последнего куска хлеба или последней лепты, которые потом и кровию добыты им, а также насильственное или тайное присвоение себе у заключенных в темнице милостынь, пропитания, тепла или одеяния, которые определены им, и вообще угнетение их.

 

Огорчение и обиды родителям до дерзких побоев их.

 

Конец и Богу слава.

 

Исповедь

 

Исповедаю аз многогрешный (имярек) Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу и тебе, честный отче, вся согрешения моя и вся злая моя дела, яже содеял во все дни жизни моей, яже помыслил даже до сего дня.

 

Согрешил: Обеты Св. Крещения не соблюл, иноческого обещания не сохранил, но во всем солгал и непотребна себе пред Лицем Божиим сотворил.

 

Прости нас, Милосердный Господи (для народа) .

 

Прости мя, честный отче (для одиноких) .

 

Согрешил: пред Господом маловерием и замедлением в помыслах, от врага всеваемых против веры и св. Церкви; неблагодарностью за все Его великие и непрестанные благодеяния, призыванием имени Божия без нужды – всуе.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: неимением ко Господу любви ниже страха, неисполнением св. воли Его и св. заповедей, небрежным изображением на себе крестного знамения, неблагоговейным почитанием св. икон; не носил креста, стыдился крестить и исповедывать Господа.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: любви к ближнему не сохранил, не питал алчущих и жаждущих, не одевал нагих, не посещал больных и в темницах заключенных; закону Божию и св. Отцов преданиям от лености и небрежения не поучался.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: церковного и келейного правила неисполнением, хождением в храм Божий без усердия, с леностию и небрежением; оставлением утренних, вечерних и других молитв; во время церковной службы – согрешил празднословием, смехом, дреманием, невниманием к чтению и пению, рассеянностию ума, исхождением из храма во время службы и нехождением в храм Божий по лености и нерадению.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: дерзая в нечистоте ходить в храм Божий и всякия святыни прикасатися.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: непочитанием праздников Божиих; нарушением св. постов и нехранением. постных дней – среды и пятницы; невоздержанием в пище и питии, многоядением, тайноядением, разноядением, пьянством, недовольством пищей и питием, одеждой, тунеядством (туне – даром, незаконно; ядство – ядение, даром хлеб есть) ;

 

Своея воли и разума исполнением, самонравием, самочинием и самооправданием; недолжным почитанием родителей, невоспитанием детей в православной вере, проклинанием детей своих и ближних.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: неверием, суеверием, сомнением, отчаянием, унынием, кощунством, божбою ложною, плясанием, курением, игрой в карты, гаданием, колдовством, чародейством, сплетнями, поминал живых за упокой, ел кровь животных Вселенский собор, 67 правило. Деяние Апостолов, 15 гл. .

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: гордостию, самомнением, высокоумием, самолюбием, честолюбием, завистию, превозношением, подозрительностию, раздражительностию.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: осуждением всех людей – живых и мертвых, злословием и гневом, памятозлобием, ненавистию, злом за зло воздаянием, оклеветанием, укорением, лукавством, леностию, обманом, лицемерием, пересудами, спорами, упрямством, нежеланием уступить и услужить ближнему; согрешил злорадством, зложелательством, злосетованием, оскорблением, надсмеянием, поношением и человекоугодием.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: невоздержанием душевных и телесных чувств; нечистотою душевною и телесною, услаждением и медлением в нечистых помыслах, пристрастием, сладострастием, нескромным воззрением на жен и юношей; во сне блудным ночным осквернением, невоздержанием в супружеской жизни.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: нетерпением болезней и скорбей, люблением удобств жизни сей, пленением ума и окаменением сердца, непонуждением себя на всякое доброе дело.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: невниманием к внушениям совести своей, нерадением, леностию к чтению слова Божия и нерадением к стяжанию Иисусовой молитвы. Согрешил любостяжанием, сребролюбием, неправедным приобретением, хищением, воровством, скупостью, привязанностию к разного рода вещам и людям.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: осуждением и ослушанием отцов духовных, ропотом и обидой на них и неисповеданием пред ними грехов своих по забвению, нерадению и по ложному стыду.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: немилосердием, презрением и осуждением нищих; хождением в храм Божий без страха и благоговения, уклоняясь в ересь и сектантское учение.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: леностию, расслаблением негою, люблением телесного покоя, многоспанием, сладострастными мечтаниями, пристрастными воззрениями, бесстыдными телодвижениями, прикосновениями, блудом, прелюбодеянием, растлением, рукоблудием, невенчанными браками, тяжко согрешили те, кто делали аборты себе или другим, или склоняли кого-нибудь к этому великому греху – детоубийству. Проводил время в пустых и праздных занятиях, в пустых разговорах, шутках, смехе и других постыдных грехах.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: унынием, малодушием, нетерпением, ропотом, отчаянием в спасении, неимением надежды на милосердие Божие, бесчувствием, невежеством, наглостию, бесстыдством.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: клеветою на ближнего, гневом, оскорблением, раздражением и осмеянием, непримирением, враждой и ненавистию, прекословием, подсматриванием чужих грехов и подслушиванием чужих разговоров.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: холодностию и бесчувственностию на исповеди, умалением грехов, обвинением ближних, а не себя осуждением.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: против Животворящих и Св. Тайн Христовых, приступая к Ним без должного приготовления, без сокрушения и страха Божия.

 

Прости мя, честный отче.

 

Согрешил: словом, помышлением и всеми моими чувствами: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, – волею или неволею, ведением или неведением, в разуме и неразумии, и не перечислить всех грехов моих по множеству их. Но во всех сих, так и в неизреченных по забвению, раскаиваюсь и жалею, и впредь с помощию Божиею обещаюсь блюстись.

 

Ты же, честный отче, прости мя и разреши от всех сих и помолись о мне грешном, а в оный судный день засвидетельствуй пред Богом об исповеданных мною грехах. Аминь.

 

Конец и Богу слава.

 

Грехи, исповеданные и разрешенные ранее, повторять на исповеди не следует, ибо они, как учит Святая Церковь, уже прощены, но если мы их снова повторяли, то снова в них нужно каяться. Надо в тех грехах каяться, которые были забыты, но вспомнились теперь.

 

От кающегося требуется:

 

Сознание своих грехов. Осуждение себя в них. Самообличение пред духовником. Покаяние не только словом, но и делом. Покаяние есть исправление – новая жизнь. Сокрушение и слезы. Вера в прощение грехов. Возненавидеть прежние грехи. Борьба с грехом привлекает благодать Божию. Грехи сокращают нашу жизнь...

 

Лучше брань, чем мир, удаляющий нас от Бога

 

Григорий Богослов

 

О познании Бога: сколько бы ни учились, все равно невозможно познать Господа, если не будем жить по Его заповедям, ибо Господь познается не наукою, а Духом Святым. Многие философы и ученые дошли до веры, что Бог есть, но Бога не познали. И мы, монахи, учимся в законе Господнем день и ночь, но далеко не все познали Бога, хоть и веруют. Одно дело веровать, что Бог есть, и иное – познать Бога (Старец Силуан) .

 

О молитве: если не тотчас услышаны молитвы наши, значит, Господь не желает, чтобы с нами было то, чего мы хотим, но то, чего Он хочет. В этом случае Он желает нам и приготовляет нечто большее и лучшее, чем то, о чем у Него в молитве мы просим. Поэтому всякую молитву сокрушенно надо оканчивать: Да будет воля Твоя.

 

О важности чтения: Слово Божие – пища для души и тела. В обязанность христианина входит каждый день – не лягу спать, если не прочитаю:

 

1. Одну главу Евангелия от Матфея;

 

2. Две главы Посланий, начиная с Деяний Апостолов и кончая Откровением св. Иоанна Богослова;

 

3. И хотя несколько псалмов из Псалтири. И так постепенно будет прочитываться весь Новый Завет, что и нужно. Как же можно жить по-евангельски, не читая его? Когда мы молимся – мы беседуем с Богом, а когда читаем Евангелие, то Господь беседует с нами, открывая Свою волю, как нужно жить и спасаться. Итак, сделайте три закладки и читайте подряд, а прочитаете все – снова начинайте, и так всю жизнь.

 

Молитва перед началом всякого дела: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, Единородный, Безначальнаго Твоего Отца, Ты рекл еси пречистыми устами Твоими: яко без Мене не можете творити ничесоже. Господи мой, Господи, верою объем в души моей и сердце Тобою реченная, припадаю благости Твоей: помози ми грешному сие дело, мною начинаемо, о Тебе Самом совершити, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, молитвами Богородицы и всех Твоих святых. Аминь.

 

По окончании дела: Исполнение всех благ Ты еси, Христе мой, исполни радости и веселия души и спаси мя, яко Един Много милостив, Господи, слава Тебе. «Достойно есть».

 

Выходя из дома: Прежде чем переступить порог, произнеси слова: «Отрицаюсь тебе, сатана, гордыни твоей и служению тебе, и сочетаюсь Тебе, Христе, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». И огради себя крестным знамением. И никогда не выходи без этого изречения. Тогда не только встретившийся злой человек, но и сам диавол не в состоянии будет повредить тебе, видя тебя с этим оружием.

 

Молитва от недуга, скорби: Нужно каждый день читать подряд по одной главе Евангелия, перед и после главы сию молитву: «Спаси, Господи, и помилуй раба Твоего (имярек) словами Божественного Евангелия, чтомыми о спасении раба Твоего. Попали, Господи, терние всех его согрешений, и да вселится в него благодать Твоя, опаляющая, очищающая всего человека во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

 

Когда бывают нечистые помыслы и желание грешить, или уныние, отчаяние, тоска, или другое искушение, то нужно говорить: «Враже, предложение твое на главу твою, Божия Матерь, помоги мне» и читать много раз молитву: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших». Господь непременно ради молитв Божией Матери даст мир душе.

 

Крестом рвутся все сети вражии, которые нас окружают. Нужно крестить крестом на Восток, Запад, Юг и Север утром и вечером и во всех трудных обстоятельствах жизни (когда разгневаешься, испугаешься, поспоришь с кем-нибудь, плохой сон приснится и т.д.) читая молитву сию: «Крест Христов на весь мир освященный благодатию и Кровию Господа нашего Иисуса Христа дан нам оружием на всех врагов наших видимых и невидимых во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

 

А также кропи святой водой на все четыре стороны и говори: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа окроплением воды сия священная в бегство да претворится все лукавое, бесовское действо. Аминь».

 

Утром натощак пей святую воду, а также по всякой нужде, хотя бы и поел (когда внезапно заболеешь, разгневаешься, испугаешься, плохой сон приснится и т.д.)

 

Благодарственные молитвы: Просвети очи мои, Христе Боже мой, показавший мне свет Твой прекрасный. Господи мой, Господи, прибавь мне год к году, чтобы впредь во остальных грехах покаявшись, исправил я жизнь свою. Аминь. (Эту молитву читал Владимир Мономах при восходе солнца, которое не заставало его никогда в постели) .

 

Слава Тебе, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, Спасителю мой, Упование мое, Надежда моя, Господь мой, показавший мне свет, слава Тебе.

 

Буди благословен день и час в оньже Господь мой Иисус Христос мене ради родился, распятие претерпе и смертию пострада. О, Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, в час смерти моея прими дух раба Твоего в странствовании суща, молитвами Пречистыя Матере Твоея и всех Твоих святых. Аминь. (Эту молитву читал святитель Иоасаф Белгородский на каждый час) .

 

Владыко, Господи Иисусе Христе, Сыне Бога Живаго, Творче неба и земли, Спасителю мира, Упование всех концов земли и сущих в море далече, приими нынешнее моление мене непотребного раба Твоего, и исполни во благих все желания мои во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. (Трижды) .

 

Молитва, глаголемая перед св. Причащением: Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистинну Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко Сие самое есть Пречистое Тело Твое, и Сия самая есть Честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя, и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением; и сподоби мя неосужденно причаститися Пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в Жизнь Вечную.

 

Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими; не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем.

 

Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Тайн, Господи, но во исцеление души и тела. Аминь.

Назад к списку